После заявки на однострочниках про Хоука, который творит хрен пойми что вместо нормальной помощи Варрику-Наместнику, я окончательно упоролась, качаю с Ориджина вторую часть и иду создавать себе Хоука-мужика.

Теперь внимание, вопрос:
С КЕМ ЕГО РОМАНСИТЬ?!

Ну то есть по идее хорошо бы с Андерсом. Гаррет-маг, который даже так будет за храмовников, роман на лютом соперничестве, все дела.
Но от одной мысли, что Фенрис останется один (нахер Изабелу, нахер, их интрижку я просто не переживу), у меня все внутри на части рвется и истерит.
*бьется головой*

Чую, будет примерно так:
*встречает Андерса*
*флиртует*
*получает квест "бесплатный сыр"*
*идет в эльфинаж*
*слышит 'your men are dead', отпинывает Андерса нахер и бежит с обнимашками к прифигевшему Фенрису*
*вся идея романа с Андерсом сожжена и смыта в унитаз*

@темы: прохождение, Dragon Age

---

Нашла флешмоб по DA

Причем древнючий и осыпающийся песочком, походу, ибо еще hopes for the DA3, да. Но кроме последнего вопроса, вещь забавная, так почему бы и да?

1. Favorite Dragon Age game (Origins, Awakening, Dragon Age 2)
DA-II, тут даже размышлять не надо. Да, я обожаю все три, отдельно и вместе, вопреки всем изъянам и косякам, но вторая часть вечно будет занимать первое место в моей душе, моем сердце и всех прочих органах. Потому что у самой игры эта душа есть, несмотря ни на что. Потому что более ярких персонажей нет ни в первой части, ни в третьей (нет, персонажи везде шикарны, этого у биоваровцев не отнять, но все же). Потому что Фенрис, черт возьми, кого я тут обмануть пытаюсь. Потому что Хоук - самый эпичный ГГ, которого я встречала когда-либо в играх, не говоря уже про трилогию.
И да, я уже говорила про Фенриса?


2. Favorite character
Фенрис. Был, есть, будет. Полтора года уже прошло, а я все так же безумно его люблю и не могу выкинуть из головы. Личность, верность, честность, какая-то врожденная аристократичность в его речи и поведении - люблю в нем все, каждую мелочь, каждое достоинство и недостаток. При всей нежности к Алистеру, но мой король все равно не дотягивает, как и, увы, Каллен, который для меня тоже мимими, но. Дориан разве что более-менее приблизился, но все равно Фенрис остается на бесконечность впереди. И это ж, блин, только спутники. А персонажи вообще так вообще катастрофа. Флемет, потому что эпична? Морриган, потому что... ну, ребят, это ж Морриган, я как ее в Инквизиции увидела, так плясала просто прямо в кресле. Абелас чем-то очень зацепил. Потому что древний эльф?

3. Least favorite character
В спутниках прям нелюбимых не наблюдаю, разве что брать просто низ "топа". Сэра (она классная, но как только начинает так активно засирать историю, мой праведный гнев, рисующий сердечки в адрес древних эльфов и всего этого безобразия, просыпается и жаждет крови. Мерриль, ибо меня немного раздражает ее порой доходящая до абсурда наивность. Хотя за эту же наивность я ее и люблю *фейспалм*.
Из персонажей же вообще... Ну, тут есть таковые.
Самый ахтунг - Данариус. У меня трясучка просто от его вида каждый раз по очевидным причинам. Эта похабность при встрече с Хоук и Фенрисом, это... нет, у меня даже слов нет. Меня просто трясет, хочу его долгой и мучительной смерти. Очень долгой и очень мучительной.
Анора, ибо двуличная до омерзения лично для меня и конкурентка на трон, а мы тут все такие Кусланды с желанием Алистера и короны


4. Favorite Love Interest
Хо-хо. Так трудно догадаться после всех моих од в адрес одного седого эльфа...
Фенрис, конечно. Я могу побежать романсить с Дорианом или Соласом вместо Каллена, могу флиртовать с Зевраном интереса ради, но я даже не могу создать Хоука-мужика (хотя как персонажа отдельно просто обожаю), чтобы им отыграть пусть и в романе с Фенрисом, но это ж посягательство на мою святую пару Фенрис/ж!Хоук. Не могу =_=
А Фенрис для меня - все. Как-то так.


5. Least favorite Love Interest
Хм. Трудно. Наверное, пусть будет Сэра, но не столько даже из-за того, что она мне как персонаж не нравится, сколько по причине ее исключительной фэмслешности, который я банально не люблю.

6. Your Warden’s story
Прохождения у меня было полноценных только два, оба за ж!Кусланд (вначале воин, потом разбойник), и то я просто подробнее проходила для дальнейших частей и собственного интереса то, что в первый раз за три дня без остановки чисто прорашила. Остальными историями тупо не зашло (пробовала эльфийкой, но бомбило уже, что не смогу с Алистером на троне королевском всякие штучки устраивать, хохо, магом не зашло просто по причине нелюбви игрой магом в первой части).
Кусланд, разбойница, я отыгрывала как благородная и жопу рвущая, чтобы всем помочь. Редклиф спасен, Коннор с Изольдой тоже, ибо Алистеру важно, Круг выжил, правит Белен, наковальня уничтожена (с содроганием вспоминаю Глубинные Тропы и весь тот пиздец, что там творился около этой, блин, Совершенной), правит Кусланд с Алистером, Логейн мертв, Морриган отпустила, само собой. В Пробуждении защищала город как наименьшее из зол (благодарный город потом помогает восстановить Башню, а там у меня и вовсе все нужные выжили). А, ну и на обряд Морриган, само собой, соглашалась. Лелиану ужесточила, Урну не оскверняла.
В общем, прошла все как-то очень пушисто, что, на мой взгляд некоторое время спустя, не совсем соответствует молодой аристократке, которая жила в покое (сравнительном, учитывая Ферелден), а потом у нее на глазах вырезают ее семью, разрушают замок, истребляют всех, кого она знала, притом друг отца, так еще и Серым Стражем делают. Тут не просто ужесточишься, тут такой сукой станешь, что Алистеру потом острые углы сглаживать и сглаживать. Так что, может, снова пройду Кусланд же, только уже как надо - циничной тварью, которую постепенно приведет в чувство милый Алистер..

7. Favorite quest
Хм. Здесь как-то прямо не решить. Первым в голову пришли квесты за магов и храмовников из Инквизиции, ибо с магами была очень крутая история со скачком во времени, этим поглощенным Тенью миром, да и Алексиус очень классный злодей здесь, но все мимими убил в первый раз поход за сбором кристаллов для открытия двери, ибо я там тридцать три раза заблудилась и под конец уже всех ненавидела.
А у храмовников пусть и более скучный злодей, но свихнувшийся к чертикам Инквизитор вызвал во мне люто-бешеный ужас, до мурашек. И восторг одновременно от того, как закрутили. И этот тест с приоритетами был внезапен и показался классной деталью. В общем, переворот Инквизитора и превращение оного в чуть ли не главную сволочь доставил.
Впрочем, бал в Зимнем Дворце тоже запомнился своим необычным подходом со всеми этими диалогами, одобрением, Игрой... необычно и классно. Жалко только, что Инквизитор всегда одет в скучный камзол, а все члены Инквизиции даже без масок. Как-то печально немного.


8. Least favorite quest
Тень из Ориджинс. БОГИ ОНА ПИЗДЕЦ КАКАЯ НУДНАЯ. И пусть трижды клевая идея, но блин, ты три часа ползаешь по башне Круга, чтобы потом просто откровенно ЗАТРАХАТЬСЯ в этой гребаной одинаковой Тени, в которой можно заблудиться, потеряться, найтись, снова заблудиться, ебануться с логикой и последовательностью прохождения зон... АААААААААААААААААААААААААААААААА.
И следом "Совершенная". Я не имею ничего против Глубинных Троп, они по-своему доставляют, да и история офигенна, но когда доходишь ближе до логова Матки, где начинаешь слышать безумный лепет Геспит, у меня откровенно все содержимое желудка просилось наружу не тем путем, которым надо бы. Мне было прям дурно, я ставила на паузу, считала до десяти, наворачивала пару кругов по комнате и только потом садилась дальше. Может, сказалось еще прохождение нон-стопом, но в первый раз мне квест показался еще и супер нудным и затянутым. Второй раз было легче.

9. Favorite class
Разбойник-кинжальщик. Always and forever. И хотя в третьей части я как-то не очень подружилась с механикой игры за рогу (но первое прохождение было именно им), и мой "канонный" Инквизитор - Лавелланша-маг, любимая Хоук всегда разбойница, как и Кусланд.


10. Favorite party banter
Ох. С точки зрения "вообще" - весь взаимный стеб Морриган и Алистера. Люблю и обожаю. Еще эпична попытка Винн рассказать Алистеру (в случае романа ГГ с ним), откуда берутся дети. Я ревела от хохота.
Есть еще один диалог Фенриса с Авелин:

Авелин: Скажи, Фенрис, ты безопасен?
Фенрис: Нет.
Авелин: Знаешь, иногда стражники позволяют людям соврать, если это сохранит мир.
Фенрис: Ты видишь, кто я. Ври себе, если хочешь.

И, честно, я от него совершенно в восторге каждый раз, когда его слышу. Он настолько показывает Фенриса, его жесткую честность и несгибаемость, его признание себя таким, какой он есть - словом, будто весь Фенрис - или почти весь - в этих жестких словах, что-то очень близкое мне самой и моему мировоззрению.
Еще есть мое вечное мимими - диалог из "Клейма убийцы", где Таллис интересуется, "есть ли кто за троном Защитника Киркволла". Фенрис там саркастично очарователен.

Ну и, конечно, эта прелесть:

Дориан: Знаешь, Варрик, а я ведь был в Киркволле.
Варрик: Да?
Дориан: Такая дырища.
Варрик: Ага.


11. Favorite song from the soundtracks
Mage Pride, но которая тема Фенриса (без вокала).
The Dawn Will Come
Grey Warden
Rise


12. OTP
ГГ и спутники - Фенрис/ж!Хоук, Каллен/ж!Лавеллан, Дориан/м!Лавеллан, Алистер/ж!Кусланд
Прочие - Изабела/Зевран (свободны, но часто пересекаются), Фалон'Дин/Диртамен (не спрашивайте), а остальное пока вспомнить не могу, буду апдейтить.


13. Mages or Templars?
Храмовники, само собой. Я не столько ненавижу магов, сколько действительно считаю, что Круги необходимы.


14. Character you wish was a romance option
Чтобы Дориана можно было склонить в сторону гета. Ну то есть, окей, предпочитай мужчин, но хоть как-то. Чтобы там Инквизитор стала исключением или вроде того.
Хотя не могу не признать, что сама не могу воспринять Дориана как-то иначе, чем его-его из Инквизиции, какой он есть.
Но мечтать не вредно, да?


15. Your favorite “Bro”
Дориан же для Лавелланки моей. Варрик для Хоук. Ну и Изабела.
С Андерсом еще тоже что-то такое есть. Никогда не собиралась его романсить (ибо Фенрис), но никак не могу даже теперь выкинуть из головы хэдканон, что у Хоук с ним должны быть очень теплые и близкие отношения, не совсем как сестры и брата, скорее именно очень хорошо знающих друг друга друзей. У которых нет секретов (и потому Андерса не перестает грызть совесть за тайну с церковью), которые не боятся делиться мнениями и спорить друг с другом (Хоук за Круги, Андерс пытается переубедить и т.д.). И они просто обожают сесть в поместье в библиотеке перед камином с каким-нибудь горячим напитком (не обязательно даже алкогольным) и просто тепло и уютно разговаривать. Обнимашки, ноги на ногах, книги, Ферелден и все такое. И когда Фенрис возвращается с Хоук, то им удается так проводить время реже, потому что Фенрис уже официально возмущается, Хоук поглощена отношениями с ним, а Андерс попросту сам не выносит эльфа и не хочет Хоук мешать, особенно после их диалога перед сбором ингридентов, и это становится очередным "гвоздем в крышку гроба", после которого Андерс даже перестает сомневаться.


16. Your ultimate team from all games
Ой. У меня их будет только две, ибо от разбойника и от мага моего.
Рога - Фенрис, Дориан и Андерс (прости, Варрик)
Маг - Фенрис, Варрик и Дориан
Потому что кто-то выбирает именно персонажей *фейспалм*


17. Favorite Origins story
Кусланд. Самая мрачная, имхо.


18. Character you are most like
Кто у нас самый упоротый?
Кхм.
Если более-менее себя трезво оценивать...
Хочется назвать Морриган, но я все же чуть более думаю о благе окружающих, хотя во многом с ней согласна. И язвить обожаю. И учитывая, что Морриган важно правильно себя ставить и получать от окружающих нужную оценку - то есть она не ищет одобрения и любви, но чтобы о ней думали именно так, как она хочет, чтобы думали. Так что ближе всего, видимо, правда она.


19. Character who’d be your best friend
Дориан, Варрик или Изабела


20. Character you wouldn’t get along with
Подозрение на Морриган, ибо будучи похожими с ней, мы или станем лучшими подругами, или возненавидим друг друга до чертиков, видя со стороны все собственные изъяны, понимая, что мы такие же и только сильнее злясь из-за этого.
Мб еще Сэра из-за разногласий касательно эльфов и их истории.


21. Favorite villain
Тут и не выбрать особо-то. Не Архидемон ж, блин, он какой-то никакой слегка. Безликое зло какое-то. Но, думаю, таким станет Солас в дальнейшем. Пока пусть Корифей будет.


22. Favorite NPC
Пффффффффф........ Флемет. Каллен. Абелас. Наверное.


23. Scene you wish you could change the outcome of the most
ДАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ СОХРАНИТЬ ИНКВИЗИЦИЮ ТАКОЙ, КАКАЯ ЕСТЬ, СВОЛОЧИ!!!! ХРЕН С РУКОЙ, ПРОТЕЗ, НО ОСТАВЬТЕ ИНКВИЗИЦИЮ! Лелиана почистит!!!

24. Most shocking scene
Солас - Ужасный Волк.
Потеря руки.
Выбор в Тени между Хоук и Страудом (спасибо, не Алистером)
Финальное сражение в Казематах с Мередит (ГРЕБАНЫЕ СТАТУИ ДВИГАЮТСЯ!!!!!!!!)


25. Scene that made you cry
О, это я люблю.
В "Возвращении в Остагар" слезы были при виде распятого Кайлана.
Поревела от предательства Андерса. Ну, я ощущала себя конкретно так преданной.
Над гибелью Страуда.
От счастья - исполнение в лагере Tha Dawn Will Come, вид Скайхолда, назначение Инквизитором.
Когда в Tresspasser моя Инквизитор сорвалась. Напряжение просто зашкаливало. Не рыдала, но прослезилась немного.


26. Crack OTP
Типа самый-самый? Фенрис/ж!Хоук, само собой.


27. Best part of the games
Весь мир. Целиком и полностью. Вечная моя любовь.


28. Worst part of the games
Я очень люблю Инквизицию, но осколки...
Нет, их идея офигенна, вся жуть про черепа Усмиренных, таинственный храм и испытания, тут без вопросов.
И я даже не против эту кучу собирать, хрен с вами.
Но как меня бесило, что вначале доберись до этого черепа, потом порви жопу и найди, потом прись сто раз в разные стороны к черту на куличики, а там еще не факт, что достанешь легко.
Помню один особенно ебанутый осколок во Внутренних Землях в логове драконицы. На верхотуре, я там так затрахалась, что долго еще не ходила осколки эти собирать...


29. If you made a deal with a demon what would your bargain be?
*хихикает, вспоминая варианты демона - духа! - выбора*
Я не стала бы заключать в любом случае. Одержимость - одна из самых страшных вещей, из-за которых я за храмовников. Фенрис воспитал


Все, выдохнула.

@темы: Dragon Age, флешмобы

---

Тумблер

Слушайте, кто сидит на тумблерах.

У меня какая-то хрень с ссылками. С айпада, телефона, с компа если пытаюсь перейти по какой-то конкретной ссылке, техника показывает мне средний палец, а браузер поворачивается ко мне спиной, наклоняется вперед и снимает штаны/задирает юбку.
То есть три часа загружается а потом "невозможно отобразить страницу"
При этом если захожу с начальной страницы и хожу по блогам и т.д., то все прекрасно. Даже на тапочке работает.
Но на конкретные ссылки - саму картинку, страницу чью-то - нет.
Сталкивался кто с таким вот?

---

И вообще.
Одно из самых ярких воспоминаний о третьем Ведьмаке - песня Присциллы. И будь я трижды в команде Трисс, но в песню, в голос Присцилллы я влюбилась до безумия.
Пошла разучивать, чо.
А то все Инквизицию и The Dawn Will Come записывала.

@темы: музыка, Ведьмак

---

Самый трудный выбор в Инквизиции?

Селина или Гаспар?
Маги или храмовники?
Простить Стражей или изгнать?
Хоук или Страж?

Ха. Ха. Ха.
Для меня один из самых трудных выборов за всю игру - кем делать Коула.
Просто у меня Алистер с Кусланд на троне сидят, так бы да, был бы капец моим нервам.
Который раз прохожу игру и все время, когда начинается его квест, я впадаю в дикую панику. Прыгаю от компа, бьюсь об клавиатуру, ношусь по комнате с истерическими воплями, читаю молитвы Митал, Камню, да всему подряд, выворачиваю себе руки...
Ну понятно.
Человек или дух? Дух или человек?
В первый раз это была вообще катастрофа. Само собой, ибо черт знает, что меня там ждет при выборе.
Выбрала все же человека.
Второй раз, проходя моей "каноничной" Лавеллан, уже точно знала, что буду делать его человеком. Начала квест и...
Снова застряла.
И вот. Снова.
Прохожу Вэйрисом - Лавелланом-магом - одним из самых первых созданных персонажей, но что-то все тяну удовольствие с прохождением за него, но вот решилась снова. Влезаю, так сказать, в его шкуру.
А он у меня кто?

Правильно, весь такой про древности, как Солас, но жестокая скотина (в некоторой степени).
И люди для него особого значения не имеют, понимаю я. Тень - другое дело. И духи.
Но он все же не Солас. Жестче, агрессивнее. Да и Дориан на него какое-никакое влияние да оказывает.
Вот и сидела я в итоге над выбором опять дофига времени, чуть ли ногти не грызла.
В итоге выбрала духа.
А все равно сомнения, так ли для Вэйриса правильно?
Кошмар.

@темы: прохождение, м!Лавеллан, Dragon Age

---

5 минут... 5 чертовых минут... а я продолжаю ржать... мне уже больно!!!

Я предупредила

@темы: Dragon Age

---

Destroying every bit of normality

Автор: Kira Stain
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Дориан/м!Лавеллан
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Фэнтези
Размер: драббл
Описание: сборник о паре, которая, вопреки всем законам логики, здравого смысла и норм морали, оказалась вместе
Публикация: запрещена

1. Глаза с огнями Арлатана

Дориан был пьян.
Нет, пил он часто, приходил в таверну Скайхолда за кружкой-другой — тоже, веселые и шумные вечера в большой компании любил и никогда не пропускал.
Но очень давно он не пил с целью забыться и не думать ни о чем.
Рядом сидел Железный Бык, вместе с ним заказывал «еще одну» и не спрашивал, что случилось — то ли ему не было интересно (что вряд ли), то ли он попросту все давно понимал и так, потому в вопросах совершенно не было смысла.
- Чертов шпион, - пробормотал себе под нос Дориан, делая еще один глоток.
Услышал кунари или нет, он не знал, но было давно и фантастически наплевать.
Дориан пил из большой кружки совершенно отвратительный эль вместо любимого тевинтерского красного и ждал, когда же перестанет думать.
Причиной же, по которой он так старательно вливал в себя кружку за кружкой, был некто.
Кто любил свою историю, древние руины, магию времен Элвенана, дикие леса, что еще не знали человека, своих богов, а еще держал в своих эльфийских руках судьбу всего мира.
Кто высокомерно смотрел на людей, называл шемленами, а Тевинтер и вовсе презирал.
Дориан вообще не понимал, как у них дошло до постели.
Просто в один момент он понял, что не может перестать рассматривать узор белоснежных линий на темной коже, а спиной все время чувствовал пристальный взгляд горящих огнями Арлатана глаз.
Просто однажды Лавеллан принес письмо со словами «Это не мне решать», а Дориан не смог не попросить пойти с ним. Почему-то.
Просто однажды тот, что с душой древних эльфов, подошел слишком близко.
А Дориан не любил лишать себя желаемого.

После первого раза все повторилось.
Поползли слухи, что «плохой тевинтерец околдовал нашего Вестника».

Дориан горько усмехнулся и сделал большой глоток отвратного пойла.
Кто кого еще околдовал.
Аматус.

Он был убежден, что все несерьезно.
Просто слишком большой груз давил на плечи Инквизитора. И как бы легко Лавеллан ни играл со всеми жизнями, что были вверены ему в руки, как бы стойко он ни выносил все тяготы, он все же раз за разом приходил к нему в библиотеку за возможностью забыться и побыть не одному.
И никогда не получал отказа.
Там, в постели покоев Инквизитора, груза на плечах не было.
Лавеллан был податлив и послушен, выгибал смуглую спину и сжимал в тонких длинных пальцах светлые простыни, тяжело и хрипло дышал и, задыхаясь, шептал что-то на родном эльфийском. Дориан не понимал, но только от звука срывающегося голоса перед глазами темнело, руки впивались в гибкое тело и прижимали так, что между ними не оставалось ни капли воздуха. Долиец тихо стонал, целовал, куда мог дотянуться, но он вдавливал его обратно в постель, рычал, закидывал на свои плечи худые длинные ноги эльфа и ускорялся еще больше, чтобы не иметь возможности сказать лишнее, о чем потом только пожалеет.
Он помогал Инквизитору не думать, и Лавеллан позволял ему оставаться на ночь, засыпая практически сразу и не видя кошмаров.
Дориан же не мог сомкнуть глаз и вместо снов рассматривал темную спину, узкие плечи и белые пряди волос.
Хотелось рассматривать шею в следах-доказательствах их ночей, но Лавеллан запрещал их оставлять. Тевинтерец в душе бунтовал и метался, желая ослушаться и подчинить, но на него смотрели глаза с огнями Арлатана, и Дориан давил в себе себя.

У него всегда все несерьезно, к этому надо привыкнуть, и до сих пор успешно удавалось довольствоваться тем, что имел.

Но здесь Дориан медленно сходил с ума и каждую ночь прогонял демонов Желания, что в Тени принимали хрупкий и до безумия знакомый облик и клялись в вечной любви, маня за собой в бездну.

Этой ночью он почти сорвался.
Что ты делаешь со мной, дикий долиец?!
И Дориан заказывает еще кружку.

Ночью он не собирается к Инквизитору. Проходит через тронный зал, мимо Соласа, что бросает на него быстрый взгляд, бредет по коридорам, немного не контролируя свои шаги, к двери своих покоев.
В голове потрясающе пусто, и Дориан рад.
Он падает на кровать, чудом ногами стаскивая с себя мягкие сапоги, обнимает подушку и отключается.

Его будит ощущение присутствия рядом кого-то еще — навык, что он приобрел за время побега из Тевинтера.
Алкоголь еще не выветрился, перед глазами все немного шаталось, и было все еще абсолютно наплевать.
- Я ждал тебя сегодня, - раздается тихий голос от окна, и Дориан поворачивает голову.
Лавеллан сидит в кресле, скрестив ноги, и пристально его рассматривает. В комнате темно, только свет месяца бросает отблеск на белизну волос и мелкие сверкающие детали его рубашки.
- Я пил допоздна с Быком, - отвечает Дориан твердо, будто ни капли алкоголя в нем и не было, но Лавеллан все равно морщится.
Глаза с огнями Арлатана прожигают его насквозь, но тевинтерец слишком пьян, чтобы обратить на это внимание.
- Что значат те слова, что ты говоришь мне в постели? - спрашивает Дориан.
Он давно хотел спросить об этом, но утром все не так, как ночью, и слова застревали в горле, отказываясь быть озвученными.
- А что значит «аматус»? - слышится быстрый ответ, и Дориан морщится.
Сил даже приподняться над постелью не было, и он просто продолжал лежать, не отворачиваясь и рассматривая темный силуэт в кресле.
- То, что ты не хочешь услышать, - тихо, но у долийца слишком острый слух.
- А ты рискни и не решай за меня.
- Почему ты не посмотрел всего одно слово в книгах?
Лавеллан смотрит на него, и Дориан понимает — эльфу все и так известно, без книг и пояснений. Так в чем смысл?
- Хотел услышать от тебя.
- Увидеть позор злого и коварного тевинтерца? - и слышит, что в его голосе откуда-то злоба.
- Чтобы не бояться пояснить свои слова, - говорит Лавеллан спокойно.
У Дориана в голове — пламя и ураган, и он чувствует, что руки дрожат.
Он переводит.
И слушает в ответ.

У Дориана в голове — пламя и ураган, и горят от поцелуев губы, а еще немного стыдно — от него, верно, воняет спиртным на всю комнату — но Лавеллан целовать не прекращает, его руки скользят под одежду, и пьяному туману в голове места уже не хватает.

Утром Дориан думает, что ему просто снилась Тень. Лавеллан закатывает глаза, едва слышно ругается на родном языке и повторяет свои слова, что были сказаны ночью.
И действия.
Нужны ведь доказательства к сказанному, правда?

2. Восхищение и ненависть

Соласу трудно смотреть в лицо Инквизитору.
Лавеллан — долиец. Лавеллан — маг. Лавеллан — Первый клана.
На лице у него — валласлин Фалон'Дина. Тонкими белыми линиями пронизывает все смуглое лицо, пересекая подбородок, челюсть, щеки, нос, скулы, рисуя точку ока меж бровями, извиваясь на лбу и змеями прячась под снежными волосами.

Солас думал, что встретил очередного долийца, пусто кричащего о древнем наследии — жалких лживых крохах истинного — и являющимся скорее дурным разбойником, бродяжкой, чем кем-то, стоящим внимания и уважения.
Кто сломается под ношей Инквизиции.
Кто исказит все и вывернет наизнанку.
И он понял, что снова ошибся.

Лавеллан не кричал и не болтал. Не бросался в никуда словами, не совершал глупости и не боялся собственных решений.
Внимательно слушал, спрашивал и легко учился. Не был осквернен предрассудками и искаженными историями-мифами-ложью о прошлом.
Он был горд и высокомерен, жесток на грани справедливости, но, в отличие от всех, кого довелось встретить Соласу за время своих странствий после долгого мучительного сна, превосходство и сила не были фальшивой маской, криво наклеенной сверху поверх пустого бумажного ничего, но жили в нем, текли в жилах и пылали светом древней магии, к которой он прикасался, древнего мира, в котором не родился по чьей-то глупой ошибке.
Лавеллан играл с магией Тени и с чужими жизнями, шептал молитвы Митал, своему покровителю и его близнецу, копался в древнейших фолиантах и неплохо знал старый язык.
Он сидел на троне Инквизитора, скрестив ноги на сиденьи и опираясь рукой на подлокотник, безразлично смотрел на приведенных на суд преступников и без сомнений отправлял на плаху заслуживших смерть.
Он мало, но жестоко шутил, на середине приема очередных союзников в крепости мог встать и уйти без всяких объяснений.
Он перекатывал от скуки между пальцами синие магические огоньки.
Когда другие эльфы демонстративно ходили босиком по земле и говорили о временах Элвенана, Вэйрис со спокойным взглядом и силой Забытых разрывал врагов мощью Завесы.
Солас часто принимал его гостем у себя и охотно делился собственными знаниями, вновь и вновь удивляясь, как спокойно Лавеллан принимал его суждения, столь отличающиеся от всех долийских.
Как легко отрицал все фальшивые легенды.
Как прямо смотрел, пронизывая неестественно яркими зелеными глазами, что даже Ужасному Волку было трудно выдерживать взгляд.
Он восхищался Инквизитором, радовался близкой по времени душе и не мог выносить его одновременно.

Он знал, что дальше путь Лавеллана всегда лежит вверх, по винтовой лестнице башни, где его неизменно ждал тевинтерец.
Ни для кого уже не были секретом их отношения, но для Соласа оставалось тайной, как они вообще появились.
И он хмурился в спины магов, что в походах всегда шли рядом, чуть касаясь друг друга руками, переплетая пальцы, и тевинтерец часто склонялся к нему, что-то шепча, смеялся и порой специально задевал губами острые уши. Лавеллан что-то тихо отвечал, не отталкивал, и часто обращал на того взгляд своих горящих зеленым пламенем глаз.

Солас видел перед собой человека и долийца, но перед взором возникали совершенно другие двое, что были единым целым — проклятым, искаженным, изувеченным, безумным, кровожадным целым. Тем целым, что слизывало с пальцев кровь отдавших за них жизни и хохотало над горами трупов врагов, что разжигало от скуки войны, что вонзало ножи в Митал, когда та уже корчилась от боли.
Соласу трудно смотреть в лицо Инквизитору, потому что порой он видел там кривую ухмылку самого Фалон'Дина.

3. Танцы

Дориан видел, с каким ужасом и волнением носилась Жозефина по всему Скайхолду в преддверие бала императрицы. Найти портных для пошива праздничных костюмов, разобраться с приглашениями, подготовить группу для долгой дороги.
Сколько стоит взять рыцарей для охраны Инквизитора и приближенных, чтобы и достаточный уровень защиты обеспечить, и не предстать Орлею скорее прямой угрозой, нежели союзником?
Какие связи можно наладить на балу?
Какую выгоду извлечь?
Не говоря уже о, собственно, основной задаче Инквизиции на этом мероприятии: предотвращении убийства императрицы Селины и окончании гражданской войны в Орлее - но здесь больше работы было по части Лелианы.

Но, пожалуй, больше всего забот у леди посла вызывал сам Инквизитор, и едва ли Дориан мог укорять ее за это.
- Милорд, умеете ли вы танцевать? - держа лицо, спрашивает Жозефина, но полностью скрыть смущение и беспокойство у нее не получается — скорее, впрочем, она не особо пытается их скрыть.
Лавеллан сидит — иронично — прямо на полу библиотеки возле любимого кресла Дориана вместе с очередным древним талмудом по древней магии, и едва ли его что-то смущает в таком положении вещей.
Ярчайшее воплощение всех беспокойств посла.
Но даже на полу Инквизитор каким-то чудом умудряется держаться по-своему особенно гордо и величественно.
Жозефина же, кажется, едва удерживается, чтобы не начать ходить взад-вперед перед ними.
Вэйрис смотрит поверх страниц книги и с нескрываемой иронией изгибает правую бровь.
- Я долиец, всю свою жизнь провел в клане, путешествуя и избегая лишних встреч с людьми. Как ты думаешь, Жозефина, знаю ли я ваши танцы?
Дориан закатывает глаза и тяжело вздыхает. Вот всегда он так — вместо прямых ответов говорит злой иронией и сарказмом, не издеваясь в открытую, не пряча собственное презрение, но спокойно, будто так и должно быть, одевая природное высокомерие и насмешку в вежливые и неоднозначные слова.
И в этом одном «ваши» - все его отношение к роду человеческому.
И Жозефина еще сомневается, что он не будет блистать в Игре?
Леди посол качает головой.
- Милорд, тогда нужно срочно найти вам хорошего учителя. На балу не получится избежать танцев, это обязательная часть программы каждого подобного мероприятия, на вас будут все смотреть...
«На вас будут все смотреть».
Даже при Дориане эта фраза произносилась бесчисленное множество раз.
Не сказать, конечно, что они часто были не рядом в последнее время.
Лавеллан молчит, кладет книгу на согнутые и скрещенные в какой-то причудливой — долийской, видно — позе ноги и с задумчивостью смотрит куда-то перед собой.
Потом вдруг переводит взгляд выше, на Дориана, и выдает:
- Научишь меня танцевать?
Тевинтерец поперхнулся воздухом.
- Я?
- Ты.
- Но милорд... - начинает было возражать Жозефина, но долиец останавливает ее на полуслове коротким взмахом руки, даже не поворачиваясь в ее сторону.
Дориан смотрит вниз, в глаза Инквизитора. Смотрит ошалело, судорожно пытаясь вычленить из хаоса в голове нужные слова, аргументы, чтобы отказать.
Получается весьма печально.
- Не скажу, конечно, что я ужасен в танцах, - скрывая за усмешкой свою неловкую паузу, говорит он. - В Тевинтере я прекрасный танцор, но в том и дело. Об орлесианских я знаю исключительно на словах.
- Они так сильно отличаются?
Дориан пытается представить, насколько идиотом он должен сейчас выглядеть со стороны.
Признаться, он восхищался Лавелланом. Интересовался им. Обожал его. И едва ли все вышеперечисленное было для кого-то секретом.
Вэйрис был ему чужд каждой клеточкой себя. Не похож ни на что виденное им прежде. Был словно из другого мира, из далеких времен, изорванного и искаженного годами великого прошлого эльфийского народа.
Везде и всегда он был другим, отличался, выделялся.
И не Лавеллан был не к месту. Место было не к нему.
И порой это пугало Дориана.
Чаще всего пугало.
Потому что он сам чувствовал себя «не к месту». Не к аматусу.
Но сейчас, когда Вэйрис смотрел на него своими ненормально яркими зелеными глазами, смотрел открыто и со своей извечной высокомерно-насмешливой иронией, но в то же время с искренним недоумением, Дориану он больше казался маленьким ребенком, которого не научили еще каким-то взрослым важным вещам.
Вроде того, что тевинтерские и орлесианские танцы — не одно и то же.
- Не очень, - усмехнулся он, не отказывая себе в искушении протянуть руку и запутаться пальцами в белых, вечно растрепанных волосах. Лавеллан прикрыл глаза, довольно потянувшись к ласке. - Но, думаю, не смогу лишить тебя возможности лишний раз восхититься моими... талантами. В конце концов, мне тоже стоит узнать получше, как надо вести себя на балу. А то вдруг ошибусь и в приступе ностальгии по дому решу устроить какой-нибудь кровавый ритуал с парочкой гостей в роли жертв?
Оба слышали тяжелый вздох леди посла.

***

Дориан был прав во всех своих предположениях.
Лавеллан на балу блистал.
Прямая осанка, высокомерный и холодный взгляд на окружающих, завуалированные мнения и неоднозначные ответы. Каждый наклон головы, каждый шаг и каждый жест полон природной грации, спокойствия, уверенности и осознания собственного великолепия и превосходства, не наигранного и совсем не напускного.
Злой шепот и возмущения за спиной Инквизитора затихли мгновенно с первыми минутами пребывания оного на балу.
Идеальные движения и фигура, прекрасно сидящий торжественный красно-золотой камзол, приковывающий к себе взгляд зеленых глаз, спокойный и завораживающий голос.
Линии валласлина, острые уши, магия в крови и принадлежность к презираемой расе были тут же забыты и перестали считаться недостатками.
Халамширал был покорен.
Дориан видел это и слышал, разгуливая по коридорам и залам, увлеченно рассматривая воистину роскошный и неповторимый, сверкающий золотом дворец.
Сад и небольшие внутренние открытые дворы, впрочем, понравились ему еще больше.
К нему постоянно подходили гости, сами заводили разговор, интересуясь самыми разными вещами — от уже изрядно надоевших вопросов о «злом и страшном Тевинтере» и действиях, событиях Инквизиции до «А правда ли, что вы возлюбленный Инквизитора?»
Дориан улыбался, разговор поддерживал и, казалось, вполне охотно отвечал — изворотливо и увиливая, как и полагается.
Это так напоминало родной дом, что радовало и вызывало легкую тошноту одновременно.

Резко усилившийся у дверей в здание дворца шум голосов быстро дал понять, кто появился в саду.
Дориан с любопытством наблюдал, как Лавеллан лавировал меж гостей, спокойно кивая, коротко отвечая, задержавшись, впрочем, у трех дам, схоже одетых и скрывающих лица за идентичными масками.
Фрейлины императрицы, вспомнил он официальное приветствие Инквизиции в главном зале.
- Все кажется таким знакомым, - усмехается Дориан, когда Лавеллан заканчивает с ними разговор и, завидев его, подходит ближе. - Я почти жду мать с ее извечной критикой моих манер.
Вэйрис чуть изгибает брови.
- И что было бы тогда?
- Одного мага вытаскивали бы с бала за ухо, само собой.
- С трудом могу вообразить такое.
- Просто представь, что мне пять лет. Мать всегда так и делает.
Дориан замечает, как на них косятся все вокруг. Замечает, как Лавеллан делает незаметный шаг чуть ближе. Замечает, как начинает улыбаться сам.
- Неужели так все похоже на Тевинтер?
Он пожимает плечами.
- Та же двуличность, изящные уловки, канапе... Не хватает только парочки рабов и ритуала магии крови, - Дориан вспоминает, как шутил об этом незадолго до бала. - Но вечер только начался.
Ему удается уловить мелькнувшую на миг улыбку Вэйриса, после чего тот с совершенно серьезным выражением лица смотрит на него.
- Я ожидаю проверки моих танцевальных навыков позже.
Дориан не показывает, что в животе сладко скрутило.
Неделю под пристальным контролем Жозефины он помогал Инквизитору освоить искусство танца, подстраиваясь под орлесианские требования, которые поясняла леди посол. Вэйрис же, как и всегда, был блестящим учеником, схватывая все на лету, а природная грациозность эльфийского народа и лично самого Лавеллана еще больше ускоряла процесс обучения, и Дориан откровенно наслаждался зрелищем все время «уроков».
- Танец великого Инквизитора со злым и ужасным магистром на глазах у всей публики? Как шокирующе!
Лавеллан меняется в лице: брови — смоляные, в отличие от белоснежных волос - изгибаются в фирменном «я-задумал-что-то», усмешка трогает его губы.
Он делает шаг, еще один, вставая невыносимо и вопиющим, запретным образом близко — Жозефина бы потеряла сознание от такой наглости и пренебрежения всеми правилами приличия. Смотрит глаза в глаза, не отводя взгляд и шепчет в губы:
- Я могу придумать куда более шокирующие вещи, которые можно сделать со злым и ужасным тевинтерским магистром.
Нужно было отойти, потому что слухи о «Инквизитора околдовали» все еще живут и процветают даже в стенах крепости, не говоря уж о благочестивом верующем Орлее, потому что аматусу же будет хуже.
Но, демоны его раздери, кто сейчас посмотрит на них и будет продолжать думать, что это Дориан спровоцировал и заколдовал, а совсем не наоборот?!
Потому что сейчас именно в глазах Инквизитора — вызов и жадность, именно он стоит-почти-прижимается, именно он чуть склонил голову набок, открывая голую и столь соблазнительную смуглую шею, предлагая-издеваясь.
Но Дориан не был бы Дорианом, не прими он вызов.
Поднимая правую руку, через ткань камзола он едва касается бока Вэйриса, ведя по ребрам, талии, останавливаясь у выступа тазовой косточки и обводя ее пальцем.
Он успел выучить его тело достаточно, чтобы знать, где и как нужно было действовать, чтобы вызвать необходимую реакцию. И потому с удовлетворением отметил пронзившую его легкую дрожь и чуть сбившееся дыхание.
Склонившись ниже к лицу Лавеллана и почти касаясь с ним носами, он усмехается.
- Какой наглый и непослушный ученик. Видимо, мне придется строже спросить с тебя все полученные знания.
Последний раз проведя по талии долийца, он нехотя отстраняется и усмехается.
- Но позже, Инквизитор. Сейчас у вас есть другие дела, не так ли?
Вэйрис коротко выдыхает и мгновенно возвращает себе привычную холодность взгляда и жестов. Коротко кивает.
- Верно. Увидимся позже.
И лишь отвернувшись и сделав пару шагов в сторону дверей в здание, после затихшего первого звонка, оборачивается и говорит через плечо:
- Постараюсь не разочаровать, учитель.
И он не разочаровал.

@темы: слэш, фанфики, Дориан/м!Лавеллан, Dragon Age

---

Behind fake smiles and angry faces

Автор: Kira Stain
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Фенрис/ф!Хоук
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Ангст, Фэнтези, Романтика
Предупреждения: СОПЛИ (не розовые, конечно, с ними это ну вообще никак) и куча закадровых истерических воплей автора
Статус: в процессе
Размер: драбблы, мини

Описание: сборник о самых любимых, самых правильных, самых безумных, самых-самых-самых.
Потому что, кажется, о них я могу писать бесконечно, да...

1. Не простит

blackjokerstain.diary.ru/p207111133.htm

2. Кандалы

blackjokerstain.diary.ru/p207544662.htm

3. Первые шаги

blackjokerstain.diary.ru/p207577931.htm

4. Всегда

У Хоук в голове — холодные вечера с кружкой горячего чая, треском пламени в камине и беспечными разговорами-воспоминаниями о доме. Голые ноги ближе к пламени, чтобы согреться, блики света в золотистых глазах напротив, уставшие улыбки, тихий смех.
У Хоук в голове — близость друга. Не того, с кем можно напиться в хлам без лишних мыслей и сомнений, и не того, с кем можно творить безумие за безумием, с хохотом прятаться от наказаний за безобидные и не очень шалости, но того друга, с кем нет секретов, с кем уютно, кому всегда можно выговорить все, что на душе, всю боль, всю радость, всю горечь и все счастье, получая такое же бесконечное доверие в ответ.
У Хоук в голове — теплые объятия. Забота в каждом слове и движении, беспокойство, готовность защищать от чужих нападок, бессонные ночи в ожидании у постели после очередного тяжелого сражения.
У Хоук в голове — жаркие споры двух воюющих сторон, но примирения и готовность пойти на уступки ради безопасности друг друга.
У Хоук в голове — воспоминания о семи годах драгоценной дружбы.

А вокруг — кровавая бойня, крики и стоны умирающих, пожирающее здания и людей пламя.
В ушах — звон от взрывной волны.
Перед глазами — спина дорогого и любимого друга, так безропотно и открыто подставленная под смертельный удар.
Друга, предавшего ее и словно просящего предать в ответ острой сталью меж его ребер.

У Хоук — сухие глаза и холодная ярость в каждом движении.
Внутри же — рев и отчаяние, обида и боль.
Они хотят, чтобы она стала палачом, который возглавит резню.
И чтобы начала с «одержимого мага», взявшего на себя роль главного злодея во имя...
Чего?
Чего, Андерс?
- Я не убью его, - резко бросает Хоук, и Себастьян задыхается от бешенства.
Она пинает ящик, на котором сидит Андерс, и не слушает крики разъяренного церковника.
- Встань и иди исправлять собственное дерьмо, - говорит она отрывисто, пронизывая каждым словом.
И смотрит прямо в глаза отступника, который с неверием поворачивается к ней, поднимаясь на ноги.
Голос ядом, обрекающим на мучительные и долгие страдания.
- Я не дам тебе так просто сдохнуть и уйти от всего, что ты натворил. Увидишь своими глазами, кого пытался спасти.
Хоук не помнит, как ругалась с Себастьяном, как тот уходил прочь с обещаниями мести, как шла с оставшимися спутниками в район Порта.
Словно ото сна, очнулась она только на пароме, ощутив прикосновение к собственной руке.
Фенрис стоял рядом, заглядывая ей в глаза, и Хоук быстро отвернулась, потому что слишком пронзительно, слишком внимательно, слишком насквозь.
Слишком горячо и слишком понимая все, что творилось внутри, горело, стонало и вопило.
- Я бы его убил, - тихо говорит, чтобы слышала только она.
Хоук с трудом разлипает пересохшие губы, и от движений тонкая кожа трескается и начинает кровоточить.
Она даже не слизывает выступившие красные капли.
- Я знаю.
Впереди, медленно и неумолимо приближаясь, нависает громада Казематов. Отсюда еще нельзя было разглядеть какое-либо движение, и сейчас, когда горящее пламя города осталось позади, почти можно было поверить, что все в порядке, не было никакого взрыва, не было предательства, не было подставленной под нож спины друга.
Почти, да нельзя.
- Ты будешь рядом? - спрашивает она, когда все под ее ногами крошится и разламывается, и она падает в бесконечную темную пропасть.
Или это просто качка?
Ты ведь не предашь меня, как он?
Ты не бросишь меня?
Ты останешься со мной, Фенрис?
Впереди — Казематы, а она видит только ледяную темноту, в которую падает.
Но знакомые руки обнимают ее талию, притягивая ближе и прижимая спиной к груди, и Хоук ощущает горячее дыхание у собственного уха, и весь холод — от ледяного ветра и от воя в душе — становится чуть слабее.
А от одного слова - короткого, но сказанного знакомым хриплым голосом и заключающего в себе так много, что обжигает - она на секунду забыла об этом холоде вовсе.
- Всегда.

@темы: фанфики, Фенрис/ж!Хоук, Dragon Age

---

И снова :D

От  Somniary:
Флешмоб "или-или"
Вы отписываетесь у меня в комментариях, а я задаю вам пять вопросов серии "или...или".
Отвечаете развёрнуто у себя. Ответы типа "и то, и другое" или "ни то, ни другое" не принимаются


Однострочник или драббл: однострочник. Хоть в драббле можно и развернуться, но их я в основном пишу по собственным идеям. Однострочники же выходят из заявок (порой совершенно фантастически безумных) от других, что и новое привносит в работы, и дает взглянуть с иной точки зрения, а малая форма с четким ограничением в размере требует особого стиля и формы текста, и мне это очень нравится.

Азия или Европа: Европа. Жестокий вопрос, на самом деле. В Азии я люблю то, что попадаешь словно на другую планету, настолько у них другой образ жизни, манеры. привычки и обычаи. Япония так вообще была чем-то невероятным. Но ты навсегда останешься там чужаком, не впишешься, а путешествовать между странами очень трудно. В Европе же и жизнь привычнее, и слиться с местными хотя бы можно, и за счет шенгена спокойно можно из страны в страну кататься - в рамках союза, но это все равно почти вся Европа.

Торин или Трандуил: левая бровь Трандуила! Исключительно! Торин. При всех обстоятельствах оставаться отличным лидером, найти в себе столько сил. Да, под конец поддался наваждению, но я никогда не перестану его уважать за всю ту волю, которая в нем была. и нет, на внешность пофиг, она мне у обоих не нравится. Team-Арагорн!

Книга или фильм по этой книге: книга. Нет, я не сноб и не презираю каждую адаптацию книги за "не-канон-и-вообще-вы-испортили-книгу-кучу-всего-вырезали", да и картинку красивую на экране люблю, и спецэффекты всякие, если речь идет о фэнтези или скай-фае, но никогда не перестану любить книги за дар создавать весь мир в собственной голове и уходить в него с головой.

Мороз или жара: мороз. Однозначно. Если при похолодании можно натянуть на себя лишнюю тряпку и согреться, то в +35 хоть голый ходи, а все равно помирать от жары будешь. Да и холод я вообще всегда больше любила.

@темы: флешмобы

---

Суть (с): Любому, кто попросит в комментариях, выдается персонаж, с которым ассоциируется попросивший. Тот в обмен что-нибудь постит у себя - с картиночкой, историйкой, хэдканоном. Просто с отношением...

От  Кротик мой любимый - Трисс Меригольд!!! ААААААААААА!!!



Ну она же такая офигенная! И мне ее дают ^________^
Конечно, я не так сильно знакома с вселенной Ведьмака, ибо только начинаю изучать саааамую вершину айсберга. Но вообще решила влезть сюда только по причине Трисс - серьезно! До выхода третьей части слышала о Ведьмаке исключительно на периферии и особого интереса не проявляла, а тут увидела ее в трейлере Дикой Охоты и все, любовь с первого взгляда.
Она же такая рыжая и такая чудесная!
Блаблабла, фанаты Йеннифер, блаблабла
Я вообще при первом прохождении (попытке прохождения) Ведьмака первым делом рванула в Новиград. Очевидно, все закончилось плачевно, ибо дохла я только так, но было наплевать.
Встретить ее, правда, я так и не смогла, ибо застряла со слежкой...
Но при втором все равно от нетерпения чуть не помирала!
И какое же было счастье ее увидеть...
Она оказалась еще круче, чем на всех артах и скриншотах! А голос! И характер! Оооооооо..........
Какая Йен, люди. Хоть трижды любовь в книгах, но у меня Геральт останется в Трисс, и плевала я на книги.
Она была такой очаровательно грустной и спокойной, когда они говорили при первой встрече на складе, что я просто хотела засунуть Ведьмаку его реплики и проорать "Я БУДУ С ТОБОЙ ТРИСС НЕ ГРУСТИ ПОЖАЛУЙСТА ПОДОЖДИ ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ УРОВНЯ И ОН ТВОЙ С ПОТРОХАМИ!"
Вдох-выдох.
С хэдканонами у меня, правда, проблемы. Опять же сказывается некоторое незнание вселенной, да и сама Трисс для меня, хоть уже и бесконечная любовь, но все еще во многом неизвестная мне персона. Так что я очень жду конца сессии чтобы снова зависнуть в Ведьмаке, до которого в кои-то веки добрались руки, и таки отдать ей Геральта, связанного и с гигантским бантом на шее, если придется

@темы: the Witcher, Геральт/Трисс, флешмобы

---

Бесит, что мне стыдно, что так часто выкладываю что-то
На однострочниках или у себя на аккаунте
Какой-то дикий комплекс неполноценности
Все время кажется, что назойливо всех раздражаю
Или это правда так ._____.

---

Behind fake smiles and angry faces

Автор: Kira Stain
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Фенрис/ф!Хоук
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Ангст, Фэнтези, Романтика
Предупреждения: СОПЛИ (не розовые, конечно, с ними это ну вообще никак) и куча закадровых истерических воплей автора
Статус: в процессе
Размер: драбблы, мини

Описание: сборник о самых любимых, самых правильных, самых безумных, самых-самых-самых.
Потому что, кажется, о них я могу писать бесконечно, да...

1. Не простит

blackjokerstain.diary.ru/p207111133.htm

2. Кандалы

blackjokerstain.diary.ru/p207544662.htm

3. Первые шаги

- ...Бетани настолько разозлилась, что просто подпалила ему штаны сзади! Вид Карвера, вылезающего из воды с огромной выгоревшей дыркой на заднице был бесценен!
Фенрис тихо смеется, наблюдая, как неловкими от алкоголя в крови пальцами Хоук пытается повернуть тяжелый ключ в замочной скважине двери в собственное поместье.

Сегодня был день рождения Карвера, и все собрались поздним вечером в «Висельнике» для, казалось бы, очередной совместной пьянки и партии в «Алмазный ромб».
Но в этот раз никто не пропустил встречу, все пришли раньше, пили много, говорили — еще больше, и вскоре подвыпившая Хоук заговорила, вспоминая и рассказывая веселые истории из прошлого, связанные с ее братом и сестрой. Варрик откровенно возмущался, что у него отбирают статус главного рассказчика, но продолжал слушать, изредка делая пометки в собственном неизменном блокноте.
И голос Хоук периодически перекрывался стуком кружек, взрывами хохота и комментариями остальных.
Фенрис весь вечер сидел напротив Хоук, не встревая в разговоры, слушал истории, с перекрытыми наглухо отголосками тихой боли удивляясь столь яркому и красочному детству, что было у троих детей.
Тем не менее, знать почему-то хотелось только больше. Может, потому что так он чувствовал себя немного ближе к тому нормальному детству, жизни ребенком, которой сам не помнил и, возможно, вовсе не имел.
А еще, когда Хоук погружалась в очередные воспоминания, то глаза ее горели ярче, грусть в уголках губ пропадала, а громкий смех был совершенно не натянутым и не фальшивым.
И Фенрис откровенно пользовался возможностью вместе со всеми не отрывать от нее взгляд.
Когда время было далеко за полночь, Мерриль уже вовсю сопела на плече сидящей рядом Изабелы, Варрик не переставал зевать и невольно коситься в сторону собственной кровати, отступник первым поднялся со своего места, пьяно бормоча что-то об утренней работе в клинике, и все встали следом и начали прощаться.
Изабела махнула рукой и ушла к себе, успев по пути прихватить с собой кого-то из посетителей таверны, Андерс чуть ли не на руках понес долийку, которая мирно посапывала уже в перья его накидки, Авелин, к всеобщему удивлению, ровным и более чем трезвым шагом отправилась в сторону казарм.
А Фенрис привычно возвращался в Верхний Город вместе с Хоук, провожая ее до дверей поместья, чтобы после отправиться уже к себе.

Хоук спустя минуту бесполезных попыток ликующе воскликнула, победив замок, и распахнула входную дверь.
Фенрис уже набрал было воздуха в грудь, собираясь попрощаться, но Хоук опередила его, обернувшись и посмотрев чуть хмельным взглядом зеленых глаз.
- Не зайдешь? - с чуть смущенной улыбкой спросила она. - У меня все разъехались, мама и Бодан с Сэндалом, так что дома никого... - она замерла с расширившимися вдруг глазами. - Упс. То есть ты не подумай, я не пытаюсь там на что-то такое намекнуть, но я слишком пьяна и не шибко думаю над словами...
Хоук раздраженно выдохнула и закатила глаза, снова потом посмотрев на Фенриса, который с легкой улыбкой и — ей точно не показалось — весельем наблюдал за ее попытками взять контроль над речью.
- Так что?..
Эльф же внимательно рассматривал женщину.
В свете фонаря, висевшего рядом с дверью, резкие и пляшущие тени легли на ее плечи, одежду, пряди волос, скрывая в полумраке лицо, и лишь сверкающие глаза отражали блики пламени.
И Хоук была великолепна.
Фенрис жадно изучал каждую деталь, впитывал в себя, запоминал столь восхитительную картину и думал, что нельзя, нужно вежливо отказаться, ссылаясь на дела, ранний подъем, что угодно, но если он сейчас согласится, то обречет себя на остаток ночи на жуткие муки.
Жуткие и желанные.
Смотреть без возможности прикоснуться.
Нельзя, ему нельзя соглашаться, касаться и вообще все то, что сейчас мелькало в голове, подавая все более грязные идеи, требовало их немедленного исполнения.
- Хоук, я... - уже начал он, смотря ей в глаза и застывая.
Она смотрела прямо, открыто, чисто, и Фенрис рассмотрел небольшую морщинку меж бровями, слишком неправильный для нее изгиб губ и выдохнул.
Она просила не просто так.
Она просила, потому что ей было страшно.
Страшно оставаться одной в большом и пустом доме в день рождения погибшего брата, когда рядом с ней не было никого больше — ни матери, ушедшей, видно, к какой-нибудь подруге, тоже желая сбежать из холодного пустого дома, ни сестры, блуждавшей сейчас где-то далеко по Глубинным Тропам вместе с другими Стражами.
- Я с радостью приму твое предложение, - говорит он вместо оправданий и извинений.
Хоук расплывается в улыбке и заходит внутрь.
И Фенрис от одной только ее улыбки перестает жалеть о той пытке над собой, что ему еще предстоит.




- Вот, - она ставит перед ним на столик темно-зеленую высокую бутылку. - Это, конечно, не из погребов Данариуса, но должно быть неплохим. Подумала, что раз ты не пил особо в «Висельнике»...
Она замолкает и лукаво улыбается, глядя из-под длинных пушистых черных ресниц, и Фенрис понимает, что его пристальные изучающие взгляды в таверне не остались незамеченными.
Он усмехается и от внезапно нахлынувшего на него смущения отводит взгляд и делает вид, что увлечен изучением принесенной бутылки, сам же искоса наблюдая, как Хоук садится на ковер боком к камину, чтобы и греться в тепле разведенного огня, и иметь возможность видеть гостя.
Фенрис привычным движением откупоривает бутылку и делает первый глоток. Вино оказалось терпким и ярким, с кислинкой, и пришлось ему по вкусу. Сделав еще глоток, он откинулся на спинку кресла и стал рассматривать комнату.
Он нечасто бывал в поместье — чаще сама Хоук приходила в бывший дом Данариуса, или они встречались в «Висельнике». Поводов прийти сюда у Фенриса было мало, а навязываться лишний раз ему не хотелось. Он и так думал, что слишком много требовал от Хоук, нагружая ее своими проблемами.

Он не мог не признать, что ему здесь нравилось. Высокие потолки, большой камин, обстановка без излишней вычурности, которую так любили в Орлее или Тевинтере, но достаточно насыщенная, чтобы дом не казался слишком холодным и безжизненным.
- Здесь очень уютно, - заметил он, рассматривая шкафы с книгами в разноцветных обложках.
- Это все мама, - усмехнулась Хоук, вороша железным прутом угли в камине. - Я сразу сказала, что ничего в этом не понимаю, а ей было только в радость. Отвлечься после всего случившегося, пока мы носились по городу и все такое.
Фенрис понимающе кивнул, не уверенный, впрочем, что Хоук это увидела.
- Вот только эта вещь...
- Вещь? - изумленно переспросила Хоук, поворачиваясь и прослеживая его взгляд. - А. А что с ней не так?
- Похожа на те, что стоят в Тевинтере, - Фенрис невольно поморщился и вновь приложился к бутылке. - Не думал, что здесь найдется нечто подобное.
- Вот как.
Они замолчали.
Фенрис любил такую тишину. Не было ни напряжения, ни неловкости в таких паузах между ними, только странный покой и будто бы легкое предвкушение чего-то, порой вызывающее невольную улыбку на его губах.
Никогда больше он не чувствовал себя настолько в безопаности.
- Я получила письмо от Бетани, - вдруг заговорила Хоук, нарушая тишину.
Фенрис бросил на нее быстрый взгляд.
Она смотрела в огонь, спина напряжена, руки обняли притянутые к груди колени, волосы прядями закрывают от него часть ее лица.
- Пишет, что у нее все в порядке. Но она злится, что оказалась в Ордене. На меня злится. И не скрывает этого.
Эльф в изумлении приподнял бровь.
Злится?
Если бы не Стражи, младшая Хоук была бы давно мертва от скверны.
Едва ли такая участь лучше жизни со Стражами.
Он не успел хорошо узнать Бетани - они провели совсем немного времени рядом, больше споря о Кругах, отступниках и прочем, хотя Фенрис не мог не признать свое уважение к юной магессе — он редко встречал столь здраво мыслящих магов, способных понимать опасность магической силы и весь груз такой ответственности.
А еще он прекрасно видел, сколь тепло Бетани относилась к старшей сестре, с какой любовью и вниманием, всегда слушала ее и следовала за ней практически куда угодно.
Даже на Глубинные Тропы.
Хоук винит себя, видит Фенрис в ее сгорбленной и напряженной сейчас фигуре, выражении сверкающих глаз, руках, что нервно впиваются пальцами в ее предплечья. Винит за смерть брата, за участь сестры, хоть и прячет это за извечными усмешками. И вот сейчас, когда алкоголь обнажил ее, отобрал спасительную ширму, она сидит перед ним на ковре, слишком искренняя и слишком разбитая.
А он не может подобрать слов.
Он никогда не утешал никого.
Он никогда не хотел так сильно помочь кому-то, как сейчас.
Сказать «Ты не виновата»?
Чушь, Хоук только отмахнется от этого, продолжая выгрызать себя чувством вины.
Глупые и бесполезные слова.
- Она будет в порядке, - говорит он вдруг. Плечи Хоук чуть вздрагивают, и он продолжает. - За ней присмотрит Орден. Ей помогут, продолжат ее обучение магии. Она же не хотела в Круг, так это альтернатива. Привыкнет и успокоится, - он на секунду прервался и в конце все же добавил:
- Она все равно с тобой, Хоук.
Молчание царит несколько минут, но Фенрис молчит, боясь, что и так наговорил кучу всего бесполезного, но тут Хоук кивает, слабо улыбаясь.
- Да. Прости, что расклеилась тут перед тобой.
- Я рад, что ты решила поделиться со мной, - пожалуйста, говори, я хочу знать больше, хочу помогать, хочу быть ближе.
Фенрис чувствует, как тонет во внезапно захлестнувшей буре эмоций и невольно сжимает руки в кулаки, пытаясь удержать себя от чего-то, что только что шальной мыслью пролетело в голове и заставило сердце барабанами застучать в висках.
Он почти с ужасом наблюдает, как Хоук вдруг хитро усмехается за угольными прядями волос и подтягивается к нему ближе, садясь на ковер совсем рядом и — о нет, она же издевается — кладет голову ему на колени и глубоко вздыхает.
Фенрису кажется, что еще никогда в жизни его выдержка не подвергалась такому титаническому испытанию.
Схватить за плечи, поднять выше, посадить к себе на колени, запутаться пальцами в черных волосах, притянуть к себе, впиться в алые губы, провести пальцами вдоль позвоночника, потянуться к завязкам ее одежды...
Фенрис закрыл глаза, считая про себя до десяти и отгоняя прочь будоражащую картинку пьяного воображения.
Она так близко, прислонилась спиной к его ногам, откинув назад голову. Он мог чувствовать сквозь плотную ткань штанов ее тепло, мог рассмотреть каждую ресничку на прикрытых сейчас глазах.
Хоук будто понимает все, что сейчас творилось в его голове, потому так лукаво улыбается и поднимает на него взгляд.
Светло-зеленые, яркие, с чуть раскосым разрезом.
Фенрис просто задыхался от одного этого взгляда.
- Спасибо, - шепчет Хоук, снова закрывая глаза и поворачивая голову чуть набок, прижимаясь щекой к его ноге.
Плечи ее расслабились, дыхание стало размеренным, и пропала та складочка меж бровей, а он боялся даже глубоко дышать и этим ее потревожить.
Фенрис смотрел на заснувшую у него на коленях Хоук и все еще тонул в буре внезапных чувств, что накатила на него.
Медленно протянув руку, он с каким-то бесконечным удовлетворением вплел пальцы без металлической перчатки в густые пряди чуть вьющихся волос, так и замирая.
Он смотрел на спокойное лицо Хоук и со смесью ужаса и какой-то сладкой истомы понимал, что пропадает.
Вскоре веки Фенриса стали наливаться свинцом, и он откинул голову назад, закрывая глаза и слабо улыбаясь.
Едва опустевшая бутылка вина была благополучно забыта на столике рядом.

@темы: фанфики, Фенрис/ж!Хоук, Dragon Age

---

Флэшмоб?

Классная идея же.

Суть (с): Любому, кто попросит в комментариях, выдается персонаж, с которым ассоциируется попросивший. Тот в обмен что-нибудь постит у себя - с картиночкой, историйкой, хэдканоном. Просто с отношением...

От bettelgeyze Логейн и Владычица Эльтина.
Получилась хрень какая-то ._.

Итак, Логейн.

Вот его я на самом деле на дух не переношу.
Да, он трижды крут как генерал, полководец, герой и блаблабла, кто читал The Stolen Throne и прочие признают, что он может быт хорош и достоин прощения.
Но не я.
Честно, одна мысль о том, чтобы так предать (в каком-то смысле) Алистера и дать Логейну шанс жить после такого предательства...
Ну не могу я, правда.
Он может быть трижды великолепным отцом (и убить мужа дочери? Уж так ли она не любила короля?), четырежды - героем войны с Орлеем, но, боги, нет.
Он свихнулся на этом Орлее и заговоре, не иначе.
Не то чтобы те прямо пушистые были, конечно...

Хотя иногда думаю, каким отцом он был Аноре.
Почему-то сразу представляется холодный вечер у камина, спокойное и умиротворенное время, маленькая Анора болтает ногами, сидя на коленях у своего отца, а он читает какую-нибудь сказку и едва улыбается.
Думаю, Анора принадлежит тем немногим (единицам), при ком мрачный Логейн улыбался и смеялся.
И пусть хоть сто раз ООС, если не так, но эта картинка из головы моей не уйдет.

Что до Владычицы Эльтины...

Всегда нравилась, хотя и казалась совсем не просто "мудрой и светлой женщиной". Было что-то в ней такое... словно продумывает все наперед и управляет. Без злого умысла, но манипулирует и управляет.
Этакая "глава клана", а Мередит и Орсино - двое маленьких и непослушных детей которым в руки попались две огромные пушки, ага.
Если хэдканонить...
Она наверняка любила давать советы. Не столько ради демонстрации собственного опыта и мудрости, сколько ради результатов, чтобы видеть, как людям от ее слов становится легче дышать.
Никогда не сидела, положив ногу на ногу, всегда аккуратно клала руки на колени и держала ровно спину.
По вечерам в строго одно и то же время садилась у себя в кабинете с кружкой травяного отвара, позволяя себе небольшой отдых от дел.
И к ней часто должен был наведываться наместник.
Моя Хоук ни разу не религиозна, но ей наверняка нравилась в Эльтине ненавязчивость касательно религии. Ну правда, Владычица ни разу не была похожа на фанатика. Она верила искренне и честно, не заставляла всех поверить, не обвиняла бы в греховности отрицания Создателя и так далее.
Возможно, моя Хоук бы тоже с ней была в неплохих отношениях.
А еще Эльтина наверняка прощала маленькие шалости молодых сестер.
Ну там, вестники всякие в комнатах, мало ли

В общем, Андерсу по башке за то, что Эльтину грохнул.
Да.

@темы: флешмоб, Dragon Age

---

То неловкое чувство, когда все заявки на однострочниках еще даже не вывесили, а у тебя уже на компе сохранен док с интересными заявками и готовы несколько однострочников .___________.
Сессия, ага.

---

Behind fake smiles and angry faces

Автор: Kira Stain
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Фенрис/ф!Хоук
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Ангст, Фэнтези, Романтика
Предупреждения: СОПЛИ (не розовые, конечно, с ними это ну вообще никак) и куча закадровых истерических воплей автора
Статус: в процессе
Размер: драбблы, мини

Описание: сборник о самых любимых, самых правильных, самых безумных, самых-самых-самых.
Потому что, кажется, о них я могу писать бесконечно, да...

1. Не простит

blackjokerstain.diary.ru/p207111133.htm

2. Кандалы

У Фенриса на руках — кандалы.
Стальные браслеты, оплетающие запястья, с оборванными звеньями тяжелых цепей.
Они зудят и не дают покоя, мешают держать меч, мешают сражаться, и даже сквозь прочный металл когтистых перчаток он может видеть, как обручи впиваются ему под кожу, идут сквозь вены, рвут мышцы и трутся о кости.
Фенрис сдирает кожу до мяса, пытаясь содрать кандалы со своих рук и выкинуть звенящие цепи, но металл не отходит и не поддается, впиваясь еще сильнее в плоть и отравляя мысли.
И только раздавливая сердца паршивых ублюдков, что хотят починить его цепи и вернуть ошейник на шею, он на мгновения забывает о тяжести на собственных запястьях.
Еще помогал алкоголь.
Много, много алкоголя.
Он знает, что кандалы слетят только со смертью того, в чьих руках все еще другой конец цепи, его поводок.
И живет только мечтой об этом миге.


Третья бутылка летит в стену, но туман в голове еще не дает забыть и не думать, и Фенрис берет следующую.
Последнюю.
Такие же он доставал из погребов ненавистного поместья в Минратосе.
Тусклая и пыльная этикетка с ненавистными буквами языка, что напоминает о выжженном лириуме в коже, бесконечных наказаниях и голосе, приказывающем сворачивать шеи и выдирать сердца благородным воинам, спасшим его жизнь.
Фенрис почти пьян и потому не злится, что Хоук застает его в таком неприглядном состоянии.
Он празднует — три года еще-не-свободы — но вместо радости в душе растекаются ядом воспоминания о смертях, которых он не хотел.
И он говорит вслух, впервые не страшась собственной открытости.
В вине дело или в ней - той, которая не боится его меток, которой почему-то не плевать на него, такого жалкого и слабого - Фенрис не знает.
Но Хоук слушает, сидит почти-слишком-недостаточно-близко, не осуждает и не жалеет, периодически отбирает бутылку, чтобы сделать пару глотков...
Он не может отвести взгляд от изогнутых в усмешке губ, глаз, что хитро и немного пьяно смотрят весь вечер без отрыва на него, и думает только о том, чтобы не совершить по глупости что-нибудь очень желанное и очень неправильное.
«Позже», говорит он и пытается скрыть жадность, что затопила его с головой.
Позже, когда не будет пьяного тумана в голове, и он сможет четко запомнить каждый миг прикосновений, которые он ей подарит.
Впервые так сильно он жаждал чего-то, что не было местью Данариусу, и это было сладко до судорог в пальцах, страшно до отдающего в ушах стука сердца и совершенно непривычно до я-живой-я-могу-жить.
Хоук лукаво улыбается, и Фенрис даже не вспоминает о своих кандалах.


Адрианна мертва, а он не может думать ни о чем другом, кроме как о том вечере в полумраке и свете свечей, бутылке вина на двоих, пугающе необходимой откровенности и том, что он обещал с желанием, пьянящим сильнее любого алкоголя.
Фенрис срывается через несколько дней, и Хоук одним своим "Разве я что-то говорю?" сводит с ума и лишает остатков посторонних мыслей.
Вообще каких-либо мыслей.


Фенрис смотрит на спящую Хоук и с ужасом осознает, что происходит.
Он тонул в ней, не мог думать ни о чем другом, он забыл даже свою жажду мести, все свои цели, все желания.
Кроме желания Хоук.
Кроме желаний Хоук.
Он ослеп и оглох ко всему прочему.
Он не знал, где Данариус.
Он не связывался с собственными информаторами уже много дней.
Он хотел ее и ничего больше.
А при взгляде на собственные руки внутри все сковывает и выворачивает наизнанку.
Рядом со ржавыми оборванными кандалами он видит новую цепь, медленно оплетающую запястья и вгрызающуюся в кожу.
Он почти слышит звук защелкивающихся обручей.
Нет.
Я не хочу.
Я не знаю, что со мной.
Я не знаю, что это такое.
Я не стану снова рабом.
И он вновь бежит, обрывая цепь.


В камине перед Фенрисом горит яркое пламя, но видит он лишь два бездыханных тела на деревянном полу таверны.
Два тела, одно — с неестественно повернутой головой, в окровавленной мантии тевинтерского пошива, другое — с рыжими волосами, широко распахнутыми в ужасе глазами и дырой вместо гнилого сердца.
Два ключа к его кандалам, что осыпались песком, обратившись в ничто.
И рукам теперь непривычно и непонятно легко.
Изабела говорит какие-то извечные глупости, но он не слушает, отвечает односложно и, кажется, невпопад. Пиратка замечает, обижается — но едва ли ее обиды хватит надолго — и уходит, возмущенно фыркая.

Фенрис хочет видеть только одного человека, но она сама приходит к нему, будто зная заранее.
Будто понимая его лучше, чем он сам.
Он свободен, и он делает свой выбор.
Venhidis, да он ничего лучше не мог пожелать.

Фенрис смотрит на их руки с переплетенными пальцами. У нее они тонкие, бледные, чуть огрубевшие от рукоятей кинжалов. У него же — смуглые, длинные, с лириумными линиями на коже и мозолями от двуручника.
И мысль, как давно он этого хотел, разливалась теплом в уставшем и расслабленном теле.
Он думает о новых кандалах на своих руках, что добровольно позволил замкнуть женщине, что так доверчиво прижималась, лежа совсем близко и положив голову ему на плечо.
Эти оковы не впивались в кожу, не изводили режущей болью, были изящнее, их цепь — тоньше, и их вес совсем не ощущался.
И хоть это все еще были стальные путы, он смотрел на другой конец цепи и видел не поводок, но такие же стальные браслеты вокруг бледных и хрупких запястий.
Фенрис тихо смеется, притягивает их сцепленные руки и целует тыльную сторону ладони Хоук.
Кажется, он совсем не против таких цепей.

@темы: фанфики, Фенрис/ж!Хоук, Dragon Age

---

SECRET SANTA

Для:  Emberiza
От:

Название: Я верю в чудо, которое привело меня к тебе
Автор: KiraStain
Пейринг: Каллен/ж!Тревелиан
Жанр: романтика, флафф, ангст
Рейтинг: PG-13
Размер: драбблы (5255 слов)
Комментарий автора: Не совсем уверена, что вышло так, как хотел заказчик, но автора понесло в какие-то далекие дали. Но спасибо большое за возможность поработать и написать этот мини-сборник.

План

- Прости, что мне сделать?!

Лицо Каллена, думал в этот момент Варрик, нужно срочно запечатлеть и продать за баснословную цену его подчиненным. Те не поскупятся, заплатят сколько угодно и еще спасибо за это скажут.
Генерал Инквизиции с неповторимой смесью шока, ужаса, неверия и - Варрик готов был поклясться, что это правда, а не гномье эго обманывает зрение - восхищения застыл, уставившись в никуда и, кажется, про себя перечитывая строки из Песни Света.

- Что слышал, - усмехнулся Варрик и развел руками в стороны. - Нет, Кудряшка, а чего ты хотел, приходя ко мне с этим? Ты у нас генерал армии Инквизиции, известная личность, бывший рыцарь-командор ордена в Киркволле. Она же Великий и Могучий Инквизитор, убийца Корифея, спасительница мира, представительница древнего аристократического рода, в конце концов!

- Спасибо, что напомнил, - хмуро буркнул Каллен, недовольный очередным напоминанием о разнице их сословий. Он-то из простой крестьянской семьи, еще и храмовник большую часть жизни. Так откуда ему знать обо всех тех правилах?
Куда ему любить знатную особу?
Что вообще скажет ее семья?
И почему его снова начало все это волновать?!
Каллен вспоминал, как два с лишним года назад он уже задавал такой вопрос.
Эвелин посмотрела тогда на него так, что всякое желание вновь поднимать тему о сословной разнице развеялось в миг. Еще потом и обиделась, что "Так ты обо мне думаешь, да?"
Но собственные сомнения грызть не переставали никогда, лишь уйдя глубже и, как выяснилось, затихнув лишь на некоторое время.

- Э нет, поздно уже на эту тему думать, я только разогнался! - Варрик возмущенно хлопнул рукой по грубо сколоченному деревянному столу. Здесь, в таверне, все разговоры сливались в единый поток бесконечного пьяно-веселого шума, и нигде больше в крепости нельзя было укрыться от посторонних ушей так, как здесь.
Каллен вообще редко бывал в таверне — всегда слишком много дел, тренировок, бумаг, поручений и прочего, даже после победы над Корифеем.
Сюда его фактически за шкирку пару раз вытаскивала Эвелин — в том числе и в тот памятный день, когда убегал к себе он уже без штанов.
И если бы только без штанов...
Но сейчас он сидел вместе с Варриком на втором этаже за столом в самом углу, сам пригласив Варрика на разговор. Но желание сбежать отсюда вдруг стало столь же острым, как и после позорного проигрыша Жозефине.

Каллен закрыл глаза ладонью.
- То есть ты серьезно предлагаешь мне...
- Это обязательная часть любого такого события! - воскликнул Варрик, и Каллен бросил на него поверх руки быстрый, полный ужаса и злобы взгляд. - Да, прости, - приглушив голос, гном продолжил. - И на колено встать, и спеть под окном с музыкой, и обязательно что-нибудь любовное и протяжное! И речь приготовить, чтобы как в романах!
- Ты издеваешься надо мной.
- Ни в коем случае, - проговорил он невозмутимо, но от Каллена не укрылись веселые и хитрые искры в его глазах.
- Я. Не Буду. Петь, - отрывисто и резко сказал он, будто отчитывая провинившегося подчиненного, с угрозой смотря на Варрика и чувствуя, как жар приливает к щекам.
- Даже ради любви всей жизни? - пытается подколоть, но натыкается на новый взгляд, полный обещаний самой жестокой расправы. - От самого интересного отказываешься... - он тяжело вздохнул.
Каллен закатил глаза.
- Ладно, - Варрик вдруг посерьезнел, наклоняясь ближе и опираясь руками о стол. - Если серьезно, то едва ли нашей дорогой Эвелин нужен весь этот аристократический пафос. Ей ты нужен, Кудряшка, а уж как ты ей предложение делать будешь, едва ли ее волнует.
- Но я не хочу здесь снова сглупить, - устало возразил Каллен. - Она же... не просто кто-то. Я хочу сделать все правильно. Красиво. Торжественно. Чтобы она запомнила и не жалела.
Варрик тяжело вздохнул, качая головой и словно бы говоря «Ох уж эти неопытные храмовники...»
- Слушай, по части книжной романтики у нас скорее Кассандра, но ты вроде бы не ее замуж звать собираешься, так? Эвелин у нас про честность и искренность, без всяких постановочных штучек. Будь откровенным. Собой, Тень тебя забери, - Варрик усмехнулся, хитро посматривая на него. - И все тогда будет отлично и без всего этого бреда, как надо. Ну, может, если только...

Каллен раздумывал над планом еще целую неделю, меняя детали, дополняя, отказываясь, просчитывая каждую мелочь. Жил этими мыслями, отвлекался от рутинных заданий, прокручивал вновь и вновь по дороге в Халамширал, думая, что после Священного Совета позовет ее прогуляться по великолепным садам вокруг дворца и тогда...
План провалился с треском.
Каллен недолго сожалел.
В конце концов, Варрик, как и всегда в таких вещах, оказался прав.
Важнее всего была искренность.

Мы справимся

Фантомная конечность все еще взрывалась приступами дикой боли.
Хотя болеть было нечему уже очень давно.
Слишком давно.
Но многолетние привычки, действия, разученные с самого детства, давали о себе знать каждый день, угнетали, терзали, давили, вновь и вновь напоминая о собственной ущербности.

В первые месяцы после того события у нее постоянно случались истерики.
Когда приборы выпадали из рук, когда бесконечные пуговицы отказывались расстегиваться, когда узлы развязывались всего через пару минут, когда жалкий обрубок взлетал вверх в попытке поправить волосы, почесать нос, разгладить складку на одежде.
А еще хуже было, когда с ней рядом был Каллен.
И видел ее убожество, видел неуклюжесть, не говорил ни слова, молча помогая с, демоны, вещами, которые сами могли делать даже маленькие дети, а она не могла!
Это убивало. Сжирало изнутри.
И Инквизитор Тревелиан, выдержавшая на собственных узких плечах груз всего Тедаса, рыдала навзрыд, падая на пол от прогнувшихся коленей и сжимая вокруг себя неистово трясущиеся руки...
Руку.
И обрубок.
И было еще невозможнее, когда Каллен, который должен был ее оставить, бросить такую теперь никчемную и недостойную, убогую калеку, опускался на колени напротив нее, обнимал своими большими сильными руками и прижимал к себе как можно крепче, утыкаясь носом в ее макушку и шептал без остановки, без конца, пока громкие рыдания не сменялись тихими всхлипами, а потом и вовсе не сходили в беспокойный сон.
- Мы справимся, мы справимся. Я с тобой, слышишь?
И от нежности в голосе, от теплых рук, что не переставали обнимать, не бросали ее одну в этом холодном ужасе, глухом одиночестве и трясущемся, едком отчаянии, хотелось реветь еще сильнее, потому что она не заслужила всего этого, не заслужила, но силы утекали, а успокаивающее тепло Каллена согревало и смывало всю тоску и отчаяние.
В такие моменты Эвелин казалось, что ее тело просто не выдержит всей ее любви, что ее попросту разорвет.

Потом доставили протез.
В большом продолговатом деревянном ящике, обитом изнутри мягкой плотной тканью, с короткой запиской:
«Это будет покруче Вашей светящейся штуки, Инквизитор».
И подписью.
Бьянка и Дагна.
Эти две хитрые... сговорились за ее спиной.
Впрочем, почему две.
Едва ли обошлось без Варрика.
Конструкция из бесконечного количества соединений, металлических прутов, шарниров и еще Создатель знает чего под тонким металлическим корпусом была непривычной.
Даже немного пугала.
Но странные руны — Дагна позже отметила, что магии духа — и впервые встретившиеся Эвелин камни давали протезу жизнь.
Рука двигалась, слушалась чуть ли ни малейших жестов, крепко держала оружие и после некоторой тренировки даже сносно удерживала вилку.
В день, когда впервые после столь долгого перерыва Эвелин достойно продержалась всю тренировку и успешно использовала в бою обе руки, она снова заплакала.
Но без трясущихся рук.
Без сгибающихся коленей.
И от облегчения.
А еще Каллен целовал эту новую руку так же нежно, как ладонь с мерцающей зеленым Меткой, как ее другую, здоровую руку, и учил ее переплетать пальцы протеза с пальцами его рук.
И обручальное кольцо на серебристом металле, как, правда, много позже, но признала Эвелин, смотрелось очень даже неплохо.

Вторая жизнь

Каллен Стентон Резерфорд был живой легендой среди жителей Убежища, а после — членов Инквизиции.
Да и, пожалуй, вообще всего Тедаса.
Человек, своими глазами видевший все ужасы восстания Круга Магов в Ферелдене, правая рука позже обезумевшего рыцаря-командора храмовников Киркволла, свидетель вторжения кунари, ключевая фигура в восстановлении города после взрыва Церкви и начала войны магов и храмовников, рыцарь-командор.
И, наконец, генерал армии — насколько это можно было назвать армией — второй Инквизиции.
Прекрасная воинская подготовка, огромный боевой опыт, великолепные лидерские качества, стойкость, смелость, упорство и бесконечное трудолюбие — все эти качества Каллена помогли ему завоевать уважение не только со стороны подчиненных, но и коллег, напарников, старших по званию и даже врагов.
Он вставал еще до рассвета — если вообще спал — и шел на тренировочное поле, где в одиночку отрабатывал уже давно отточенные до блеска движения, атаки, сложнейшие приемы боя с мечом и щитом.
После он проводил тренировку с собственным войском — всегда лично, пристально следя за каждым солдатом. Он был строгим, но отличным наставником.
Дальше — работа в ставке. Планирование операций, движений отрядов, контроль разведданных от Лелианы, немногочисленные союзы, попытки проследить потерявшихся и тонущих в омуте войны храмовников.
Бумажной работы, связанной с развитием Инквизиции, ее поддержкой, усилением и защитой, поиском средств для закрытия грубо залатанной Бреши было так много, что свободная минута на еду или отдых была лишь мечтой.
Мечтой, которой командор и не желал вовсе.

Каллен Стентон Резерфорд был живой легендой.
Но никто, смотревший на него с восхищением, не вспоминал о той цене, которую платят герои - люди, которые легендами становятся.

На Каллене — множество шрамов.
На руках — следы издевательских ран от обезумевших магов Кинлоха. Тонкие, глубокие царапины от ножей, что используют малефикары для собственных ритуалов.
На бедре — рваный шрам от кунарийского клинка, полученный во время атаки Аришока на Киркволл.
Куча мелких напоминаний о мелких стычках и тренировках, неудачных защитах, плохих выпадах.
И все рваные следы на коже — мельчайшие выступающие наружу крохи тех ран, что гноятся, гниют и кровоточат внутри него.
Кошмары Круга. Трупы на улицах. Безумные глаза кунари. Взрывающиеся одержимостью маги.
Кровь. Смерть.
Ужас в глазах.
Не спасенные по его вине люди.
Невинные жертвы.
Демоны.
Вся его жизнь — один рваный, грубый, кровоточащий, дурно пахнущий шрам.
И Каллен сдался в первый и последний раз, перестав верить во что-то другое для себя.

Потом была Инквизиция.
Шанс исправить свои ошибки, сделать что-то правильно, возможность избавиться хотя бы от пары капель чужой крови на собственных руках.
Он не искал прощения или собственного счастья.
Он искал мира другим и готов был отдать собственную жизнь, если понадобится, чтобы искупить собственные грехи.
Ни во что другое верить больше не было сил.

А после была она.
Преступница вначале. Человек, способный спасти мир — немного позже.
Каллен поверил в нее так же, как верил в Инквизицию.
Как в солдата, способного действовать. Как в лидера, способного выдержать весь тот груз, что чужие руки так легко переложили на ее плечи. Как в напарника, способного сделать что-то хорошее.
Эвелин же поверила в него самого.
С первыми же словами, сказанными конкретно для него. С первыми же улыбками, взглядами, жестами.
Каллен видел в себе уже агонизирующий в предсмертных муках почти-труп.
Эвелин видела в нем живого человека, у которого впереди еще целая жизнь.
Видела и верила.
И так сильно, что рядом с ней начинал верить и видеть он сам.

Поэтому, оставляя Эвелин одну против нового и жуткого врага ради спасения всего Убежища, он оставлял умирать и себя.
И поэтому же, видя изнеможденную, замерзшую, но живую, размеренно дышащую Тревелиан, которая только уснула на узкой грубой лежанке в их временном пристанище меж скалами, Каллен не мог выпустить из собственных рук ее маленькую изящную ладонь, не мог оставить ее одну.
Вестница Андрасте возродилась, шептались в лагере с отголосками новой надежды, а командор тихо, но счастливо усмехался.
Возможно, с ней было все не так фантастически лирично.
Но вот Каллен получил вторую жизнь точно.

Вопросы веры

- Верите ли вы, леди Тревелиан? - спрашивает Кассандра еще не до конца доверяющим взглядом, и Эвелин отмахивается от вопроса, несет околесицу и, как может, переводит разговор в менее острое русло.
Ведь Искательница верит. Отчаянно и всем сердцем, и едва ли от кого-то это может укрыться.
Ведь Эвелин — из древнего и благочестивого рода, приближенного к Церкви и приглашающего Владычицу на дружеские обеды каждые выходные.
Ведь она сама ни капли не верит ни в Создателя, ни в какую-то его прославленную невесту.
Ни тем более в собственное священное предназначение.

- Ты сама-то веришь в свою святость, а? - задает вопрос Сэра. Смотрит, а в глазах — полыхающее Убежище, братская могила, которой стала деревня, умирающие на дороге из снега и метели меж пиков гор.
Сэра сильная, но никто не мог быть подготовлен к такому.
И Эвелин неловко пожимает плечами, потому что ее называют Вестницей какой-то невесты, потому что эльфийка скрывает дрожь собственных худых бледных рук, потому что хочет найти опору под ногами.
Пусть она сама не верит, пусть на небесах никого нет, но в ней видят опору и спасение.
И опорой и спасением она сможет стать.
Станет.

- Ты видишь, кто ты для них? - со скрытым гневом спрашивает Блэкволл, когда Эвелин не отвечает ему твердое «Да» на предыдущий вопрос.
Она видит, гораздо лучше, чем видит Страж. Видит и боится, и хочет убежать. Ведь ее готовили быть наследницей, благовоспитанной дочерью, опытным воином, хорошей женой — кем угодно, но не тем, кем требует от нее быть весь гребаный мир.
Она видит, и от этого ничуть не легче.
Она видит, и потому забудет о том, что всю жизнь думала и во что не верила.

- ...но я верю в тебя, - говорит Дориан, и он тоже верит, даже он, но Эвелин не кривится и больше не в ужасе.
Ведь она вышла из Тени, вышла живая, и никакая не Андрасте призвала ее для спасения, а лишь глупая ошибка и очередное «не в то время и не в том месте».
Ошибка, но она все еще дышит, второй раз повторяя то, что не удавалось никому из ныне живущих.
Она жива, она продолжает идти вперед, и почему-то слово «чудо» не выходит из головы.
Чудо, что обманула смерть.
Чудо, что все еще есть силы.
Чудо, что во всем этом безумии она смогла встретить того, кого так искала многие годы до этого.

- Ты веришь, Эвелин?
Вопрос шепотом на ухо, когда за окном только занимается рассвет, в камине тлеют угли, а ее прижимают к себе любимые сильные руки.
И она уже счастлива, потому что ее примут любой, с любым мнением и ответом на вопрос, примут без обманов и масок, без ожиданий — такой, какая она есть, со всеми острыми углами и изъянами, со всеми слабостями и всеми страхами.
Примут, поддержат, подарят сил сделать следующий шаг и спасти этот безумный мир.
Эвелин приподнимается на локте, склоняясь низко над Калленом, мягко щурясь и выдыхая ему в губы:
- Я верю в чудо, которое привело меня к тебе.
И жадный, но бесконечно нежный поцелуй был ей ответом.

Мечты

Эвелин пять лет, и она играет с детьми слуг в принцев и принцесс.
Ее принц — шестилетний сын интенданта, немного нескладный, вечно лохматый, но с удивительными светло-голубыми глазами, скрытыми за смоляными прядями, и от этих глаз невозможно было оторвать взгляд.
Она была в восторге от такого принца: в прошлый раз она играла в паре с пухлым глупым мальчишкой с кухни и долго возмущалась по этому поводу, пока ее не отругала няня за такую невоспитанность.
Винс же ей всегда очень нравился, и сейчас она счастливо улыбалась, не в силах скрыть смущение на щеках, когда он брал ее за руку и долго-долго не отпускал.
Сын интенданта улыбался и заливисто хохотал, надевая ей кольцо из маленьких белых цветов на безымянный палец левой руки, и Эвелин не снимала его до поздней ночи, засыпала в кровати, не прекращая с глупой улыбкой его разглядывать.

Эвелин одиннадцать. Она читает сказки о прекрасных далеких королевствах, светлой любви и фантастических романтических историях, которые читали все знакомые ей девочки, и мечтала о принце, что спасет ее из высокой-высокой башни, увезет на своем коне в роскошный дворец, и они сыграют самую красивую свадьбу в истории. Она будет в пышном белом платье, украшенном драгоценными камнями, лентами и лучшим кружевом, бесчисленные гости будут в голос восхищаться ее неземной красотой, поднимать тосты в честь невесты и жениха. Она и принц будут танцевать перед всеми, не отпускать рук друг друга, а в конце он на руках донесет ее до их комнат, не выпуская и обязательно целуя и клянясь в вечной любви.

Эвелин пятнадцать. В ее руках — тренировочный меч, мышцы воют от усталости, по лбу течет пот, скатываясь крупными каплями, которые лезут в глаза, мешают видеть и больно щиплют.
Рубаха на спине уже давно промокла насквозь, противно прилипая к коже и сковывая движения, но юная Тревелиан быстро вытирает пот рукой, промаргивается и замахивается для нового удара.
Три года она каждое утро выходит во двор и под бдительным контролем наставника отрабатывает все новые и новые удары, замахи, блокировки, стойки и выпады, оттачивая мастерство боя с оружием и врукопашную, забывается в изнурительных тренировках, отдавая всю себя каждому занятию.
Эвелин стрижется слишком коротко для благородной дамы, завязывает волосы до плеч в тугие узлы, чтобы не мешали занятиям, да и вообще вся Тревелиан состоит из острых углов и в своей свободной одежде похожа больше на мальчишку, чем на благовоспитанную юную леди.
Романтические книжки на полках в спальне давно розданы или выброшены, сменившись учебниками по истории, дипломатии, языкам, военному искусству, этикету и прочим необходимым молодой аристократке и воительнице наукам.
На всякие глупые сопливые мысли нет ни времени, ни желания, не говоря уже о всяких дурацких мечтах о свадьбах и прочем бессмысленном бреде.
А от сверстниц, что с хихиканьем на каждом балу не могут пропустить мимо ни одного молодого и более-менее симпатичного юношу, ее попросту тошнит.

Эвелин... кажется, слишком много лет, много больше, чем есть на самом деле.
Но она стоит у алтаря — впервые не в глупых детских мечтах, а на самом деле — в длинном белом платье, принесенном ей этим утром в комнату чуткой и проницательной, как всегда, Лелианой, и ужасно нервничает.
Эвелин давно перестала воображать варианты собственной «прекрасной и роскошной свадьбы», давно потеряла интерес к глупым романтическим книжкам, но сейчас она стоит и едва удерживается от того, чтобы от волнения не начать переступать с ноги на ногу и кусать губы.
А вдруг ему не нравится?
А вдруг он хотел что-то другое?
Каллен же говорил, что планировал заранее и вообще...
Может, он хотел не так?
Эвелин не слышит долгую речь церковницы, не видит никого из тех немногих гостей, что пришлина внезапную тайную свадьбы Инквизитора и командора.
И только когда ее руку берет в свою человек, стоящий напротив, одетый далеко не в расшитый золотом камзол, но такой восхитительно великолепный...
Лучше любых надуманных принцев и королей.
Каллен смотрел на нее с той нежной и мягкой улыбкой, которую дарил только ей, и у Эвелин скручивает живот от чувств, затопивших с головой.
Она слушает его клятву, впитывает каждое слово, отпечатывает его в голове, в сердце, в душе.
И весь Совет, весь Халамширал, весь Орлей, да весь Тедас может катиться куда угодно, пока эти слова будут с ней.
Следом — ее клятва, и она кажется такой кривой рядом с его словами, но Эвелин вкладывает всю искренность, волнение, всю себя в каждый звук.
И взгляд Каллена говорит ей, что она все делала правильно.

Эвелин все еще много больше лет, чем есть на самом деле, но ей наплевать.
Платье, из-за которого она так глупо переживала еще этим утром, смятой тканью валяется на ковре у изножья кровати.
Каллен дал довольно четко понять, что платье ему очень понравилось, но гораздо лучше его жена была без него вовсе.
Эвелин вспоминает все свои детские фантазии о тех дорогих, торжественных и многолюдных свадьбах в прекрасных замках и тихо смеется.
Дворец, конечно, ей обеспечили, на этом все сходства с теми мечтами закончились.
Но о лучшей свадьбе Эвелин Тревелиан-Резерфорд — или Резерфорд-Тревелиан? - и мечтать не могла.

Сестра

- Видимо, нам сюда.
Эвелин краем глаза покосилась на Каллена.
Тот сидел в седле с неизменно прямой спиной, спокойно и уверенно, но от нее не укрылось очень странное выражение на его лице.
Она перевела взгляд обратно.
Большой каменный трехэтажный дом, отлично построенный, был окружен приличного размера — особенно в черте города — территорией и обнесен высоким деревянным забором. Из двух труб на крыше клубами выходим дым — внутри горел камин и, видно, готовили обед на кухне.
- Неплохо, - прокомментировала Тревелиан и заметила, как Каллен кивнул.
- Она писала мне, что вышла замуж за купца, но никогда не упоминала, как у ее мужа шли дела. Видимо, неплохо. Я рад.
Эвелин улыбнулась.
- Готов?
Каллен застыл на пару секунд, а после медленно и как-то неуверенно кивнул.
- Наверное. Не знаю, - рука в излюбленном жесте взметнулась вверх, нервно потирая шею. - Мне кажется, Мия меня убьет.
- Не переживай, - нарочито серьезным тоном заявила Эвелин, натягивая поводья и трогая лошадь вперед. - Обещаю, Великий Инквизитор спасет тебя от гнева старшей сестры.
Каллен фыркнул и тихо рассмеялся, командуя своему коню двигаться следом.


Мия была похожа и непохожа на своего младшего брата одновременно.
Отличалась тем, что была ниже Каллена практически на голову, глаза ее были темно-карими, кожа — темнее.
Походила же таким же пшеничным оттенком длинных густых волос, свободно спадающих на спину, изгибом губ, а еще — прямой стойкой, взглядом и выражением лица.
С таким же сам Каллен обычно смотрел на провинившихся подчиненных.
Очень сильно провинившихся подчиненных.
И Эвелин едва сдерживалась от смеха, видя как ее муж — командор огромной и совсем недавно сильнейшей армии во всем Тедасе - сдулся подобно ребенку, пойманному за какой-то пакостью!
О, она была готова поспорить, солдаты бы отдали очень многое за возможность хотя бы раз в жизни лицезреть такую картину.

Они стояли в прихожей большого купеческого дома, не двигаясь и ничего не говоря.
Первым нарушить тишину решился Каллен, набирая в грудь воздуха и говоря:
- Мия...
И резкий взмах рукой оборвал его на полуслове.
Старшая сестра просто испепеляла его взглядом.
- Сколько лет, Каллен?
Тот не ответил.
- Сколько лет, напомни-ка, мы с семьей узнавали о тебе через обрывки слухов и сомнительных новостей? О Кинлохе? Киркволле? Инквизиции?
Эвелин невольно позавидовала умению так говорить. Было чему поучиться на будущее.
Да таким тоном резать было можно, не то что просто отчитывать или команды отдавать!
- Я сбилась со счета тех раз, когда мы думали, что ты умер. Такое врагу ьне пожелаешь, а ты это сделал с собственной семьей!
Каллен смотрит исподлобья, хмуро и тяжело.
- Прости меня, - говорит он тихо, но Эвелин давно научилась понимать малейшие его интонации.
Стыд. Раскаяние. Искренность. Бесконечное чувство вины перед родными.
Муж ей редко говорил о семье, но всегда тепло и с толикой грусти.
Но он никогда не жалел о своем решении, о том, что уехал, как он признавался.
Каллен сам выбрал свой путь еще маленьким ребенком, твердо и осознанно.
- Я должен был писать чаще, но не хотел, чтобы... - он останавливается, но Эвелин знает продолжение.
Не хотел, чтобы видели в отчаянии.
Не хотел, чтобы видели такого разбитого.
Такого озлобленного.
Такого изломанного и потерянного.
Мия смотрит с минуту, молчит, но потом медленно и тяжело выдыхает, а после разводит руки в стороны.
- Ну иди сюда, глупый младший брат.
Когда Каллен, наконец, выпутывается из объятий сестры, Эвелин успевает заметить его невозможно счастливую улыбку.
Такую она видела только пару раз — очнувшись после побега из Убежища и у алтаря, когда произносила свою свадебную клятву.
И вот третий раз.
Кажется, это были теперь самые драгоценные моменты ее жизни.


- Спасибо, что приглядываешь за моим дурным братцем.
Они сидели на открытой веранде на заднем дворе дома, укутавшись в мягкие теплые пледы и распивая на двоих бутылку неплохого антиванского красного.
Каллен был отправлен наверх для более близкого знакомства с двумя племянниками, а женщины остались вдвоем для «разговора между девочками», как заявила Мия, выпроваживая брата в детскую.
- Кто еще за кем приглядывает, - усмехается Эвелин, демонстрируя свой протез вместо нормальной руки. - Спасибо, что воспитала такого великолепного человека и моего будущего мужа.
Мия небрежно отмахнулась и чуть поморщилась.
- Едва ли он меня слушал. Всегда был себе на уме. «Хочу стать храмовником», «Хочу в орден». Только это и слышала. Кажется уже, что как говорить нормально научился, так это и затвердил.
- А ты что? - неформальные обращения вылезли сразу и сами собой, казались такими правильными с первой же минуты знакомства.
- А что я, - Мия с улыбкой покачала головой, делая глоток. - У него так глаза горели, когда он храмовников видел, что попробуй с ним спорить. Да и верила я в него всегда. Знала, что с его упорством и усердием многого добьется, - она лукаво взглянула на Эвелин. - А он все мои ожидания превзошел, кого завоевать-то смог — самого Инквизитора, спасительницу мира.
Тревелиан-Резерфорд смущенно улыбнулась и отвела взгляд.
- Каллен не раз меня спасал. Да и без него Инквизиции бы не было.
- Приятно слышать. Если бы он еще сообщал о своих подвигах сам и почаще, чем раз в десяток лет, было бы вообще прекрасно.
- У него... - были свои причины, - уклончиво проговорила Эвелин, не желая вдаваться в лишние подробности.
Захочет — расскажет все сам. Это не совсем ее право.
- Я догадываюсь, почему он так не делал, я не дура, - Мия нахмурилась, оставляя в сторону вино и скрещивая руки на груди. Взгляд ее направлен куда-то перед с собой, губы поджаты. - Мой муж в силу своей работы слышит и узнает многое, так что вестями мы не обделены. Волосы дыбом только от рассказов. Представить не могу, что он пережил за все эти годы. И, честно говоря, не хочу представлять, я далеко не так смела, как брат, - она перевела взгляд на слушающую собеседницу, и черты лица ее чуть разгладились. - Надеюсь, сейчас ему легче.
Эвелин улыбнулась краем губ.
- Прилагаю для этого все усилия.
И Мия улыбнулась в ответ.
- Добро пожаловать в семью, Эвелин.

Первый День

Первый День в небольшом городе, где проживала Мия со своим мужем и двумя детьми и где уже несколько недель гостили Каллен с Эвелин, встретил просыпающихся жителей пушистыми белыми хлопьями, падающими с небес, огромными сверкающими сугробами, шапками снега на домах и заборах, запахом зимы и приятным морозом.
Улицы быстро заполнялись людьми, украшающими дома и улицы к вечерним гуляниям, торговцы толкали свои тележки на центральную площадь, перекидываясь друг с другом громкими и веселыми репликами, торопились занять места получше и поудачнее.
Дети Мии выбежали во двор и принялись лепить снежные крепости, готовясь к великой битве снежками за право первым выбрать на вечерней ярмарке подарок. Крепости свои они лепили старательно, кирпич за кирпичом, укрепляя стены, продавливая узкие щели для наблюдения за противником, готовя запас снежных снарядов, перекидывались угрозами и хохотали на всю округу, обещая быстрое поражение противнику.
Эвелин стояла у окна с кружкой горячего чая, и улыбка не могла покинуть ее лицо.
Почему-то вспоминались прошедшие годы. Бессонные ночи, бесконечные споры, невозможные решения, сражения, раны, травмы, страхи, кошмары по ночам, слабости, предательства, поражения, увиденные жестокость и жуткие действия, боль, все отчаяние, все дни, когда казалось, что дальше идти просто не сможешь, что все силы покинули окончательно.
Вспоминался каждый миг ужасов.
И сейчас, наблюдая за хохочущими детьми, копошащимися в снегу, Эвелин понимала.
Оно стоило того.
Много, много раз.
И если бы понадобилось, она прошла бы весь путь заново.
Да, еще не все хорошо.
Впереди — другой враг. Новая угроза, более опасная, чем все, что было раньше.
Но каждый миг покоя, отвоеванный Инквизицией, стоил всех усилий.
Эвелин опускает взгляд вниз, рассматривая обручальное кольцо на безымянном пальце протеза — у них с Каленном был долгий спор по этому поводу. Она не хотела носить его на фальшивой руке, но ее обожаемый и бесконечно любимый муж был по-воински несгибаем, убеждая ее, что никакой фальшивости нет, и что кольцо должно быть на пальце, потому что все истинно, все правдиво, все в порядке.
И она поверила.
И после этого смирилась с протезом, перестав его ненавидеть.
И кольцо снять больше не пыталась.
Знакомые шаги на лестнице, и через мгновение она оказывается в теплом кольце любимых рук, чувствует привычную тяжесть его головы на своем плече.
- О чем думаешь? - мягкий голос, дыхание щекочет ее ухо.
Эвелин улыбается и смотрит в окно.
- Думаю, как все было не бессмысленно, если сейчас единственная война здесь — война снежками на заднем дворе.
Тихая усмешка любимого мужчины и легкий поцелуй от него в висок.
- Прекрасно сказано, моя леди.



К сумеркам на всех улицах зажгли множество праздничных фонарей, ярко освещающих путь к центральной площади, с которой еще за несколько кварталов доносились музыка и голоса людей.
- Скорее, а то нам не достанется тех пирожков с вареньем, которые только на Первый День пекут! - возмущенно кричит младший сын Мии, и дети практически синхронно тащат родителей вперед.
Те смеются, коротко переглядываясь, и послушно ускоряют шаг за своими непоседливыми детьми.
Каллен и Эвелин идут немного следом, позволяя себе никуда не торопиться и разглядывать все вокруг.
Тревелиан видела Первый День в снежном Ферелдене в первый раз, Каллен же — спустя очень много лет, последний раз отмечая его так еще маленьким ребенком, только мечтающим об ордене храмовников.
Мечтающим.
Как же давно это было.

Он не мог перестать поглядывать на свою жену, укутанную в теплый меховой плащ ярко-синего цвета, зимнее платье на несколько тонов светлее, мягкие сапожки и плотные перчатки в тон — все было подарком от мужа Мии.
«Едва ли это хоть как-то может послужить моей благодарностью за возможность спокойно жить», - сказал он, вручая подарок с немного смущенной улыбкой.
Он вообще был невероятно счастлив принимать их гостями, не переставая расспрашивать о событиях в Инквизиции и благодарить за победу над Корифеем, за восстановление порядка.
Эвелин от всех благодарностей отмахивалась, но подарок приняла с восхищением и горящими глазами, тут же убегая наверх переодеваться к вечернему празднеству.
И Каллен не мог не признать, что весь наряд очень красил его молодую жену.
Хотя скорее все же его жена красила этот наряд.
- Не мерзнешь? - задал он вопрос, видя, как раскраснелась на морозе Эвелин.
Такая изумительно красивая.
Фантастическая.
Та покачала головой и улыбнулась.
- Все прекрасно. И снег. Особенно снег. В Оствике он — невероятная редкость, а так много его не бывает вовсе. А за все время пребывания на юге я как-то не успевала толком насладиться им.
- То есть в Скайхолде... - со смехом начал было Каллен, но Эвелин чувствительно дернула его за руку.
- Это не то. Это горы. А здесь город, праздник, и все такое... живое, - она окинула взглядом улицу. - Мне нравится.
Каллен улыбнулся и притянул жену ближе, обнимая за плечи.

Площадь встретила их играющими музыкантами, криками, танцующими в центре людьми, толпой вокруг них и снующими повсюду непоседливыми детьми.
Мия с мужем нашлись чуть поодаль покупающими сладости у небольшого прилавка с громко что-то рассказывающим торговцем.
Дети, завидев Каллена и Эвелин, замахали руками, привлекая внимание.
Когда они подошли ближе, младший сын, Ронни, протянул им два золотистых круглых пирожка.
- Мы вам тоже взяли!
Эвелин с благодарностью взяла угощение, рассматривая прилавок, заваленный огромным количеством разнообразной выпечки — у нее всегда была некоторая слабость к сладкому.
Торговец же, заметив вновь подошедших, расплылся в широкой улыбке.
- Прошу, выбирайте, все только из печи, еще горячее!
Ронни, напустив на себя вдруг очень важный вид, задрал голову и внимательно посмотрел на торговца.
- А наша тетя — Инкви...
Это было почти рефлексом, когда пирожок, только что бывший в руке Эвелин, оказался во рту говорливого ребенка.
Убедившись, что торговец не обратил внимания на слова Ронни — или сделал вид, что не обратил — она склонилась к самому уху мальчика и прошептала:
- Это наш секрет. Не рассказывай никому, ладно?
Ронни кивнул, откусывая от пирожка и довольно улыбаясь.
Видя, с какой грустью Эвелин смотрела на потраченную выпечку, Каллен со смехом купил у торговца еще два таких.
Счастливые глаза жены были лучше всяких слов благодарности.

Хотя он наотрез отказался вестись на самые разнообразные уговоры, от просящих слов до весьма убедительных объятий и чувственных прикосновений под его теплой одеждой, и присоединяться к танцующим — ему с головой хватило того позора в Халамширале, на балу у императрицы, когда он не один и даже не два раза отдавил ноги любимой женщине.
С тех пор он окончательно завязал со всеми попытками танцев.
И потому сейчас он вместе с сестрой и очень быстро запавшими ему в самую душу племянниками стоял чуть в стороне, заняв место с отличным видом на вовсю отплясывающих зятя и жену — и где Эвелин успела научиться ферелденским танцам? - и был более чем доволен таким положением вещей.
Наблюдать, как Эвелин танцевала, со стороны ему нравилось куда больше.
- Тебе повезло с женой, братец, - говорит ему Мия, так же не сводя взгляд с них. - Лучшей я не могла бы и представить.
Каллен обнимает сестру, и в душе разливается что-то очень теплое, согревающее лучше всей его зимней одежды.
Топит последние осколки льда, в которые он заковал себя много-много лет назад.
- Мне и с сестрой очень повезло, знаешь ли.
Поверх плеча Мии он замечает, как Эвелин машет ему рукой, увлекаемая зятем в очередной стремительный поворот.
Сейчас, когда последний груз на плечах осыпался прахом, он просто не мог не улыбаться.
Просто так и из-за всего сразу.
Ведь все было хорошо.

запись создана: 29.12.2015 в 04:40

@темы: фанфики, Каллен/ж!Тревелиан, Dragon Age, PG-13

---

Нью-Йорк, день второй

УЕБИЩНЫЙ ИНЕТ СТЕР ПОСТ ПРО ВТОРОЙ ДЕНЬ СУКА
ВТОРОЙ ДЕНЬ НЕ ЗНАЧИТ ЧТО НУЖНЫ ДВА ДУБЛЯ ДЛЯ ПОСТА

Ладно.
Первое.
Отныне новые города я буду посещать исключительно в одиночку, потому что это офигенски-офигенно и просто ааааааа.

А еще здесь СТАРБАКСЫ
НА КАЖДОМ УГЛУ
ДОХРЕНА
Я, будучи диким наркоманом до кофе и тотальным сектантом высшего уровня по Старбаксам, бьюсь в экстазе и без стаканчика с кофе вообще никуда не суюсь.

Манхэттен прекрасен.
Количество небоскребов, разных и необъятных, зашкаливает, и я боюсь сломать себе шею, пока пялюсь наверх XD

Как распоследняя ленивая сволочь, я села на туристический городской автобус на самый интересный маршрут - по нижнему Манхэттену.
Эмпайр-Стейт-Билдинг и 9/11, Бруклинский мост и прочие мимимишности.
Правда, я не знала тогда еще, что вечером прокачусь по этому же маршруту второй раз....
Кто ж смотреть будет на знаки и цвета маршрутов?
Я?
Неееееее
Но я не пожалела.
Утром и в сумерках я увидела два совершенно разных Манхэттена.

Американская дама-гид была очаровательна, обладала фирменным южным акцентом Флориды, шутила, дискутировала с пассажирами, а ко мне и вовсе прониклась какой-то симпатией.
Я, впрочем, не сильно сопротивлялась, и к концу маршрута обладала целым списком мест, которые надо посетить, начиная с обзорных площадок и заканчивая маленькой забегаловкой с тридцатью видами капкейков.

А еще ветрила. ебучий ветрила у Леди Свободы........

@темы: Путешествия

---

Мне от Санты - 2

Обнимаю этот подарок и сижу с ним под елкой.

01.01.2016 в 09:51

Пишет  Weisshaupt Fortress:

Для KiraStain

Для:  KiraStain От: Название: Ничего плохого не случится Пейринг: Каллен/ж!Лавеллан, Варрик, Дориан Категория: гет Жанр: романс, драма Рейтинг: PG-13 Размер: мини (3612 слов) Комментарий автора: С Новым Годом! Счастья, удачи и вдохновения! Искренне надеюсь, что вам понравится! Стены вокруг полыхали всеми цветами алого, багряного и красного. Но не такого, как поздние яблоки или крашеное полотно деревенских праздничных рубах – этот красный цвет был порождением иной стихии, разрушительной и пожирающей все на своем пути. Башня горела. Каллен с трудом шел сквозь бесконечные коридоры, стремясь выбраться и сделать хотя бы вдох чистого бездымного воздуха. Легкие разрывались, но почему-то он продолжал идти, вдыхать гарь, бороться за жизнь. Этого не могло происходить. Его башня в Скайхолде не считалась огромной, подняться туда можно было по единственной полуразрушенной лестнице, да и та находилась снаружи. Прочие переходы строители пока не отремонтировали – есть ли смысл, когда средства нужны для более срочных дел? Однако башня и коридоры горели перед Калленом, обрушивая на голову обжигающие искры. Откуда-то из-за стены пламени доносились крики, но голоса разобрать не удавалось. Бесконечные алые коридоры с бесконечными мольбами тянулись и тянулись вперед, и не было этому пути конца. Тяжелые, как каменные своды крепости, мысли оседали в голове, не давая рассуждать здраво. Потому Каллен не заметил, когда древние стены эльфийской твердыни сменили гладкие камни Кинлохской башни, а теплую куртку – привычные чуть тесноватые доспехи. Но огонь, всепожирающий огонь, остался. И появилось кое-что новое. Каллен бросился на колени, завидев лежавшие у стен тела, попытался перевернуть ближайшее на спину. Но тело на его глазах рассеялось дымом и синей пылью. Пылью, сияющей в этом красном царстве упрямым голубым светом. Каллен отшатнулся. Прочие тела вокруг него тоже начали осыпаться, будто по чьей-то команде, голубое сияние заливало пол, резко контрастируя с алыми языками пламени вокруг. Каллен побежал вперед, в просвет между огнем, но теперь лириум пылью хрустел у него под ногами, и каждый новый шаг томительной болью отдавался в теле. Почему-то остановиться Каллен не мог и даже не пытался, продолжая бежать, задыхаясь от дыма и под тяжестью доспехов. Впереди вдруг выросла стена. Огромные синие кристаллы торчали из нее, как вражеские копья, не позволяя подойти ближе. К пустому пространству стены прижималась спиной тонкая женская фигура. Сквозь треск огня и хруст лириумной пыли под ногами Каллен различил пение – незатейливая деревенская песенка про похождения дурачка-козопаса в долийском лесу лилась из уст девушки. Улыбка будто застыла на ее губах, лицо казалось незнакомым и пустым, хотя мантия Круга выдавала принадлежность к кинлохским магам. Но вот девушка замолчала, чуть повернув голову, встретилась взглядом с Калленом – и он вдруг узнал юную чародейку Сурану. – Не бойся, Рыцарь-Командор, здесь же не Киркволл, – сказала она вдруг, улыбаясь тонкими бледными губами. – Просто немного лириума и магии. Ничего плохого не случится. И запела вновь. Только эта песня была иной – будоражащей кровь, зовущей и до голубизны пронзительно-синей. Так всегда пел лириум, заставляя сердце Каллена выть от желания прикоснуться к нему, а кончики пальцев зудеть от предвкушения. И сейчас Каллен вновь ощутил страстную тягу на грани необходимости. Подбежать к Суране, заключить в объятия, слиться с ней воедино, чтобы заполнить пустоту в душе и утолить постоянную жажду... Кристаллы, торчащие из стены, вдруг начали расти, пронзая хрупкое тело Сураны, поглощая эльфийку, все еще смотрящую на Каллена и поющую. Ее голос продолжал звучать и когда кристаллы начали наливаться алым, будто впитав кровь жертвы, и когда безжизненные глаза Сураны посмотрели на Каллена в последний раз, прежде чем стать частью сияющей друзы. А потом Каллен проснулся. Его сердце учащенно билось, а руки стискивали край одеяла. Только усилием воли он заставил себя разжать пальцы и сел. Устало потер виски. Очередной кошмар закончился, оставив после себя лишь неприятный осадок на сердце и беспокойство. Сколько таких снов было и сколько еще будет? Хорошо, что они хотя бы улетучиваются из памяти почти сразу. Он бросил взгляд в узкое окно – небо за крепостной стеной уже посветлело в преддверии рассвета. Самое время подниматься и приступать к работе. Одеваясь, Каллен старательно гнал от себя подсознательное желание вспомнить детали сна. Но кроме бега по бесконечным коридорам, чувства тревоги и невесть откуда застрявшей в голове вульгарной песенки про козопаса ничего не приходило на ум. И Каллен даже был этому рад. Чувство тревоги не покидало его весь оставшийся день. Оно же, вкупе с кучей обязанностей, заставляло Каллена нервно сжимать и разжимать кулаки, ходить из стороны в сторону и раздраженно покрикивать на нерасторопных подчиненных. К середине дня всякий уже знал, что генерал встал не с той ноги, и старался не попадаться у него на пути лишний раз. К сожалению, Инквизитор Эллана Лавеллан только что вернулась из путешествия к Священным равнинам и знать не знала о плохом настроении Каллена. Она буквально влетела в его кабинет в башне, застенчиво улыбнувшись и ища ответный радостный взгляд. Но получила не совсем то, на что рассчитывала. Каллен ужасно устал за день от писанины и проверки готовности тех или иных мелочей, а постоянное беспокойство после кошмара вымотало нервы. Вчера он мечтал, чтобы Эллана вот так запросто заглянула к нему, сияя улыбкой, и дозволила вновь прикоснуться к себе, вновь подарить поцелуй, как тогда, на крепостной стене. Сегодня же Каллен не нашел в себе сил на исполнение этих желаний. – Добрый день, Инквизитор, – вздохнув, поздоровался он. – Как прошло путешествие? – Не так хорошо, как хотелось бы, Каллен. – По губам Элланы скользнула тень другой улыбки – совсем не радостной, натянутой. – Тяжело было смотреть на Священные равнины – я почему-то представляла их иначе. В основном – без толп оживших мертвецов и сражающихся друг с другом орлейцев. Но это не так страшно… Когда мы возвращались, получили сообщение из Эмприз-дю-Лиона с просьбой о помощи от деревни Сарния. Вот там дела обстоят просто ужасно! Я оставила пару человек помогать, но боюсь, что этого окажется мало и вскоре придется вернуться туда снова. Бр-р… Она поморщилась и передернула худыми плечами. - А как дела в нашей армии? Есть какие-нибудь известия или проблемы? – Ничего, что заслуживает твоего внимания, – отмахнулся Каллен. – Проблемы есть всегда, но я в состоянии их решить. Это же моя обязанность. А вот у Лелианы, кажется, были к тебе какие-то вопросы – вчера она даже хотела отправить ворона с письмом, но почему-то передумала. – Я загляну к ней, – рассеяно сказала Эллана. Каллену показалось, что она не очень-то хочет говорить о Лелиане, о своем походе, да и об армии интересовалась исключительно из вежливости. Это почему-то вызвало очередной приступ раздражения. Но чего он ожидал от эльфийки, только пару месяцев назад покинувшей леса? Что она сразу сможет включиться и заинтересоваться всеми гранями своей новосозданной организации? Спасибо, что вообще осталась и пытается хотя бы вникнуть в чужие проблемы. Впрочем, Каллен тут же устыдился подобных мыслей. Негоже делать Эллану заложницей своего плохого настроения. – Извини, если отвлекаю тебя. Я просто подумала, что мы давно не виделись. Вот… И если ты не очень занят вечером, мы бы могли... могли бы поинспектировать войска вместе и поговорить потом немного о чем-нибудь неинквизиторском. Слово «поинспектировать» Эллана произнесла с явным трудом и старанием, видимо, повторяя за кем-то. В ее устах оно звучало ужасно неуместно – будто кунари пытается рассуждать о Песни Света. Эллане идеально подходила красивая и непонятная эльфийская речь, размеренные речитативы заклинаний, но не сухие официальные словечки. Тем более, наверняка подсказанные кем-то. – Боюсь, сегодня инспекций войск не предусмотрено, а у меня скопилась бумажная работа. – Каллен с сожалением взглянул на кипу отчетов на столе. – В другой раз с удовольствием. – Ну да... пока я еще буду здесь. Хотя знаешь, если ты ненадолго оторвешься от стола и пройдешься со мной – ничего плохого не случится. Каллен моргнул, испытав странное ощущение. Ему на миг показалось, что часть этой фразы - про «не случится» - он уже слышал совсем недавно в какой-то странной ситуации, но никак не мог припомнить обстоятельств. Однако неприятный осадок окончательно утвердил его в мысли, что «плохое» как раз может случиться и даже скоро. У Каллена резко разболелась голова. От свалившейся на плечи ответственности, от необученных толком солдат, которых надо толкать на передовую, от отчаявшихся сгинувших собратьев по Ордену, от кучи бумаг на столе в пыльной башне, от того, что стоявшая перед ним эльфийка достойна большего, чем ухаживания бывшего храмовника, до сих пор зависимого от лириума. От всего и сразу. Такие головные боли случались у него чаще и чаще. Каллен знал, что будет плохо, когда принимал решение отказаться от лириума, но не думал, что это окажется еще и настолько тошно. Видимо, заметив пробежавшую по его лицу судорогу, Эллана забеспокоилась. – Каллен, тебе нехорошо? – Просто небольшая головная боль, – отмахнулся Каллен, пытаясь непринужденно улыбнуться, но потерпев поражение. – Хочешь, я помогу? Я немножко умею с ней справляться. – Эллана сделала шаг вперед и протянула руку. Каллену на миг почудилась расцветающая на ее ладони искра – ярко-голубая искра магии – и он инстинктивно отшатнулся. Эллана хлопнула глазами. – Не стоит тратить силы, это всего лишь головная боль. Она пройдет сама. – Да мне несложно. – Настороженный взгляд Каллена Эллана интерпретировала по-своему. – Этому меня научила Хранительница. Никогда я не была сильная в целительстве, но тебе помочь наверняка смогу. Просто позволь мне. – Спасибо, не стоит. Я в порядке, – поднял руки в защитном жесте Каллен. – Леди Инквизитор, если у вас все – мне нужно прочесть еще кучу отчетов. И я бы предпочел делать это в тишине и одиночестве. Эллана опустила руку и сделала шаг назад. – Ma nuvenin, Каллен. Тогда я, пожалуй, пойду. Она выскользнула за дверь, почти бесшумно прикрыв ее за собой. Каллен вздохнул и откинулся на спинку кресла, нервно вертя писчее перо между пальцами. Он знал, что Эллана хотела помочь, но меньше всего сейчас ему требовалась магия рядом. Каллен вздрогнул, представив голубоватые целительные искры, касающиеся кожи. Будто маленькие угольки, и такие же жгучие. Нет, только не сегодня. Вздохнув, он потер виски и сумел расслышать за дверью недовольное бормотание: «Поинспектировать... неинквизиторское… Дурацкий Варрик с дурацкими советами...» Уже к вечеру Каллен раскаялся и горячо пожелал извиниться перед Элланой за свое недостойное поведение. Никакие дурные сны не могли служить оправданием грубости, особенно по отношению к Эллане. Каллен бы с удовольствием бросил всего себя к ее ногам, да не был уверен, что одного лишь этого хватит. Он не слишком хорошо умел извиняться, а уж просить прощения у той, кто заставляет сердце гулко стучать, будто после очередной дозы лириума, казалось страшнейшим испытанием. Наверное, маги перед Истязанием ощущали нечто подобное – дрожь, предвкушение и чувство неизбежности. К тому же, Каллену еще долго предстояло работать вместе с Элланой, и извинения требуется принести в любом случае, даже если она решит не принимать их. Только каким образом лучше это сделать? Каллен бы, наверное, еще долго терзался муками выбора, бродя по двору от башни к башне, но на его счастье из таверны как раз возвращался Дориан. Привлеченный растерянным видом Каллена, он довольно быстро понял причину его затруднений. – Конечно, просто так вы не отделаетесь, Командор! – хмыкнув, насмешливо заявил Дориан. – Это же обида женщины – страшнейшая из бед! Эллана – чудесная девушка и даже отдаленно не столь привередливая, как большинство тевинтерских дев из высшего общества, но и ей будет приятно получить знак вашего внимания и раскаяния. То есть, еще что-нибудь, кроме бессмысленного валяния у нее в ногах. – Может, цветы? – наугад предложил Каллен. Для трех коз и снопа пшеницы определенно было еще слишком рано, а что-то более изящное в крепости посреди гор сейчас вряд ли найдется. – Я очень мало знаю о предпочтениях в подарках у долийских девушек… да и у юношей, но, полагаю, вариант беспроигрышный, – покивал Дориан, довольный, что Каллен правильно его понял. Хотя с цветами Каллен тоже поторопился – в снегах вокруг Скайхолда почти ничего из них не росло. Посылать же солдат в Ферелден или Орлей... Нет, еще не хватало пользоваться своим положением. Поэтому Каллен ничтоже сумняшеся отправился в садик внутреннего двора. Это было его любимое место, да и любимое место почти всех обитателей Скайхолда. В садике стояла приятная тишина, пахло зеленью и дождем. Здесь леди Инквизитор повелела разбить сад, где выращивались бы травы для нужд лекарей, алхимиков и магов. Всевозможные растения, семена и ростки которых Эллана привозила из своих походов, украшали грядки и клумбы вдоль дорожек и каменных ограждений. Эльфийка-садовница зорко следила, чтобы благополучию рассады ничто не угрожало, и твердо пресекала любые попытки солдат отведать ядовитых ягод или совершить еще какое мелкое преступление. Каллен же собирался унести отсюда пару цветов и надеялся на снисхождение от суровой владычицы клумб. Или на то, что она его самоуправства не заметит. Он разумно решил не рисковать, срывая красивые, но редкие и неизвестные цветы. Эллана была достойна лучших роз, орхидей и фиалок из самых дорогих цветников Орлея, но Каллен мог подарить ей только наскоро собранный букет ромашек с эмбриумом и лекарственными травами. С другой стороны, размышлял Каллен, как раз такое практичная Эллана должна по достоинству оценить. Он нашел ее в библиотеке, обложившуюся древними томами и свитками, как артиллерист снарядами. Эллана сидела над какой-то огромной книгой, водя пальцем по строчкам и шевеля губами. – Инквизитор, могу я отвлечь тебя ненадолго? – вежливо остановился рядом Каллен. Эллана подняла взгляд от книги и нахмурилась. – Я думала, ты сегодня занят. – Я уже освободился. – Каллен задумчиво оглядел пустую библиотеку, прикидывая, с чего бы начать. – Эллана, мне немного... стыдно за свое поведение сегодня. Это было грубо с моей стороны и невежливо. Я должен извиниться перед тобой. – Ой, да не надо, что ты! – смутилась она, замахав руками. – Я все понимаю, совсем не обязательно... – Нет-нет, обязательно. Вот. И Каллен, не размениваясь более на вступления, вручил Эллане букетик. Та с удивлением и растерянностью взглянула на бледные ромашки, среди которых алыми сердцами выделялись цветы эмбриума. – Ma serannas, Каллен, – растерялась Эллана, и он понял, что сумел удивить ее. Надеялся только – удивил приятно. – Мы могли бы и правда пройтись, когда ты закончишь читать. Инспекции войск я обещать не стану, но можно прогуляться за стеной или подняться наверх. Сегодня чистое небо, вид должен открываться просто замечательный... – Погоди, это что – эльфийский корень? – прервала его Эллана, потирая продолговатый лист между пальцев. – Да, - смущенно подтвердил Каллен. – Я подумал, что в букете должно быть и что-то эльфийское тоже. Тебе не нравится? – Эльфийский корень никакого отношения к эльфам не имеет, – недовольно отметила Эллана, нахмурившись. Дурной знак. – Заблуждение частое, но обидное... Скажи, ты что, сорвал его с угловой грядки? Где еще со стены свисает арборское благословение? – Возможно, – ответил Каллен, пытаясь припомнить, где именно нашел злосчастную траву. – А что такое? – Это – королевский эльфийский корень. Видишь, листья чуть сиреневые? – Эллана закусила губу и упавшим голосом добавила. – У нас всего три ростка было. Я для особых случаев сажала... А здесь сколько? Каллен почувствовал себя неловко. В саду уже сгустились сумерки, и разглядывать цвет листьев у знакомого растения Каллен не стал, посчитав, что эльфийский корень везде одинаковый, его вдоволь можно отыскать всюду, а в саду Скайхолда он вообще растет на каждой клумбе. Потому сорвал первый попавшийся. Точнее, первые попавшиеся три. – Я... я как-нибудь это исправлю, – пообещал Каллен, хотя понятия не имел, как. Эллана выглядела расстроенной, недовольной и осторожно перебирала букет, откладывая сиреневатые стебли в сторону. Совсем не этого эффекта Каллен хотел добиться. В общем, извинение не удалось. – Могло быть и хуже, – чуть позже попытался утешить Каллена Дориан, наблюдавший всю сцену из-за стеллажей. – В конце концов, вместо эльфийского корня ты мог принести ей в букете сухостебель. А это, скажу я тебе, гораздо более рискованный ход для первого свидания. – Мы слишком разные. Я не понимаю ее, иногда – в прямом смысле. – Каллен как будто бы говорил с Варриком, однако обращался больше к самому себе. – Вчера я случайно уронил книги ей под ноги, и она бросила что-то такое на эльфийском… Надеюсь только, что не проклятие или ругательство. А эта ее привычка поминать своих богов даже в церкви? Будто бы нам мало проблем со жрицами, так она еще добавляет. Удивительное неуважение к чужой вере. Но это не самое худшее. Самое худшее – когда она творит волшебство, я не могу просто так смотреть на это. Дрожь берет при мысли, что ее руки, столь легко создающие пламя и холод, могут коснуться меня. А затем она улыбается, и вдруг дотронуться до нее мне хочется большего всего на свете. Почему так происходит? Почему столь прекрасное создание родилось с магическим даром? Почему Создатель послал мне это испытание? Как по-твоему, Варрик? – По-моему, Кудряшок, тебе уже хватит, – качая головой, заявил Варрик, отодвигая высокую кружку с остатками пива. Каллен вздохнул, но не стал спорить. Это была единственная кружка за сегодня, но ему и правда хватило. Голова, впервые за долгие дни и ночи, была чудесным образом пуста, а тело легко и свободно. Ни зуда на кончиках пальцев, ни дрожи в руках. Волшебное ощущение. Если бы ни обязанности генерала Инквизиции, Каллен проводил бы в таверне гораздо больше времени. – Посмотри на это с другой стороны. – Варрик дружелюбно кивнул проходившей мимо официантке и вновь обратил взгляд на Каллена. – Эллане тоже несладко приходится. Ее клан остался в Вольной Марке, она чуть не погибла при взрыве храма и получила волшебную закрывающую разрывы в Завесе дивную хрень на ладонь, да еще целую Инквизицию в нагрузку. А ведь до того она наверняка даже и пятком долийцев не командовала. Да вот еще умудрилась влюбиться в того, кто раньше оттащил бы ее в ближайший Круг под страхом немедленной расправы. Так что поводов для сетований у нашей леди Инквизитора определенно побольше твоего. И такие мелочи, как эльфийские ругательства в церкви, я бы ей простил, не задумываясь. – Ты прав, Варрик, – вздохнул опечаленный Каллен. – Она гораздо сильнее, чем я, и выдерживает огромное давление. Наверное, мне не стоит смущать ее своими ухаживаниями и отнимать драгоценное время... – Хо-хо, притормози-ка! Разбитое сердце – это точно не то, что сейчас нужно вам обоим, – поспешно вставил Варрик. – Не пори горячку, Кудряшок. И прежде чем что-то там решать хорошенько выспись. На тебя же смотреть больно, будто Искательница всю ночь заставляла читать вслух отрывки из моих худших книг. Или тебя тоже кошмары мучают? – Тоже? – Каллен потер переносицу. – Я думал, гномы не видят снов. – А я и не о себе говорю… В общем, наверное, не стоит рассказывать, но Эллана с тех пор, как мы вернулись из Эмприз-лю-Лиона, не высыпается толком. И я ее понимаю. Даже у Хоука после знакомства всего с куском того красного дерьма началась постоянная бессонница, а на голову посыпались сплошные проблемы, что уж говорить о таком количестве лириума, как в Сарнии... Каллен молча выслушал Варрика, потом вежливо попрощался и направился к выходу. В таверне было шумно. Душой и сердцем каждой попойки здесь всегда становилась компания Боевых Быков, и в этот вечер она себе не изменяла. Железный Бык хохотал над чем-то, высоко вознося железную кружку. Его густой голос перекрывал даже лютню устроившейся в кресле у очага Мариден. Верный Крэм вторил своему шефу, незаметно подливая себе вина из бутылки отвлекшегося на что-то Дориана. Каллен вышел на свежий воздух, показавшийся почти морозным после тепла и уюта таверны. В голове по-прежнему было пусто, но теперь еще на душе заскребли кошки. Не зная, как с этим бороться, Каллен сперва хотел пойти спать, но затем все же свернул на тренировочную площадку. В такой поздний час там никого не должно было оказаться, а тренировки всегда помогали собраться с мыслями. Но на этот раз ему не повезло. На тренировочной площадке обнаружилась Эллана, целившаяся из лука в мишень. Каллен застыл на месте, не зная, что делать, но Эллана первая обнаружила его присутствие. – Aneth ara. – Слова эльфийской речи прозвучали быстро, и Каллен не понял – рада Эллана его присутствию или раздосадована. – Я помешал тебе? – Нет, не особенно, – мотнула головой Эллана, возвращаясь к прерванному занятию. – Мы с Сэрой поспорили. Она утверждает, будто бы стреляет получше долийцев. Я хочу развеять ее заблуждения. Но сперва бы припомнить все тонкости, пока она не видит. – Я не знал, что ты еще и стрелять умеешь. – Каллен подошел поближе. – То, что я занимала место Первой в клане, ничего не значит. Все долийцы умеют держать в руках лук от рождения. Эллана отпустила тетиву, отправляя стрелу к мишени. Каллен проследил за ее полетом и тем, как яркое оперение вместе со стрелой скрывается в ночном сумраке, пролетев над целью. – Темнота виновата, – пробурчала Эллана, доставая следующую стрелу. – И как давно ты здесь практикуешься? – Уже с полчаса, наверное. Не мешай. Каллен проследил за очередным полетом стрелы в темноту, но ничего не сказал. Хотя мог бы – в мишени не торчало ни единого древка. Зато они в избытке украшали землю вокруг стрельбища. – Просто немного растеряла форму, – недовольно глянула на Каллена Эллана, будто опасаясь, что сейчас он рассмеется. – Я так и подумал. – Каллен, поколебавшись, сделал шаг вперед. – Я заметил, что ты немного неправильно держишь лук. Быть может, у долийцев в самом деле так принято, но это не слишком удобно. Позволишь, я покажу? Эллана поколебалась, но кивнула. Каллен немного поправил ее стойку и передвинул руки Элланы, как десятки раз учил делать солдат. Только к солдатам он не прижимался так тесно. Пущенная в мишень стрела, правда, все равно пролетела мимо. – Сейчас слишком темно – уже ничего путного не получится, – попытался он утешить разочарованную Эллану. – Не отчаивайся. – Я не отчаиваюсь. Но если еще немного потренируюсь – ничего плохого не случится. Каллен не вздрогнул, хотя эти слова вновь что-то всколыхнули в нем: что-то неприятное и выжидающее. Пришлось мотнуть головой, прогоняя внезапное наваждение. Отчаяния в голосе Элланы и правда не было. Только усталость и недовольство собой, а еще какая-то неизбывная нотка печали. Каллену вдруг очень захотелось прижать ее к себе, утешить и не отпускать больше. Пусть бросит этот столь чуждый ее рукам лук, пусть опять назовет его «шемленом», как случилось в их первое знакомство. Лишь бы глаза Элланы покинула эта проклятая тоска. Каллен вздохнул, осторожно обнимая ее за плечи. – Иди спать. Отдохни хорошенько и продолжим завтра, если захочешь. От усталого бойца мало проку. – Завтра не будет лучше. – Эллана стояла рядом, почти прижимаясь к нему спиной, но смотрела в темноту, куда одна за другой до того улетали ее стрелы. – Почему? – Впрочем, он и так знал ответ. – Я не могу спать, Каллен, – тихо призналась Эллана. Ее голос прозвучал безжизненно и сухо, будто прошуршали опавшие листья. Это признание было сродни выпущенной от отчаяния стреле, все-таки угодившей в цель. – Я тоже. Эллана застыла на мгновение. Но только на мгновение, прежде чем обернуться и вжаться в Каллена, как в единственное спасение от кошмаров. Каллен обнимал ее, касаясь губами волос и кончика острого уха, стараясь заслонить собой от любой напасти. Если подумать, они совсем из разных миров, им не суждено быть вместе, да возможно даже дожить до конца этой войны. Но прямо сейчас не было на свете двух других существ ближе, понимавших друг друга настолько ясно и полно. Обнимая и целуя Эллану, Каллен сквозь вязкий туман мыслей неожиданно подумал, что эти губы – губы чародейки, сражавшегося на передовой мага – наверняка должны постоянно касаться лириума. Голубого, искрящегося, разбавленного, но такого знакомого и родного лириума. Быть может, даже касались совсем недавно… И поцелуй в одно мгновение стал и в сотню раз слаще, и в тысячу раз горше. Да, сейчас они понимали друг друга, как никто. Но для исцеления от кошмаров требуется еще много времени – куда больше, чем одна спокойная ночь.

---

Мне от Санты - 1

Как перестать орать и носиться по городу от восторга?!

02.01.2016 в 21:30

Пишет  Weisshaupt Fortress:

Для KiraStain

 
 
 

Для: KiraStain От: Название: «О беде неотправленных писем» Пейринг: Фенрис/ф!Хоук Категория: Гет Жанр: Романтика Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1024 слова) Комментарий автора: Оно пришло спонтанно и само. Надеюсь, заказчику придётся по душе. х) Описание: Фенрис очень не любит, когда Хоук не ставит его в известность о действительно важных вещах. Хоук умела выбирать места для ночёвок. Научилась за годы путешествий. Места тихие, удобные для обороны в случае чего, такие, чтобы сложно было заметить палатку и костёр (который тушился перед отходом ко сну). А её мабари был приучен не лаять при появлении чужих, а тихо предупреждать, а потом всё так же тихо атаковать, если не остановят. Именно поэтому спала Защитница Киркволла пусть и чутко, но достаточно спокойно. Что, впрочем, не мешало ей проснуться сразу же, услышав рядом с палаткой едва уловимое рычание. То самое, каким пёс предупреждал о вторжении на территорию лагеря. Принимать на перекрёст двух кинжалов удар двуручного меча – далеко не самая лучшая идея. Хоук-то справилась с этим вполне нормально, уведя тяжёлое лезвие в сторону и перейдя в атаку почти сразу же, а кто-нибудь другой на её месте мог бы и не успеть. И уже валялся бы на траве рассечённым напополам трупом. Стоило, однако, клинку проехаться по знакомой до боли чёрной броне, как женщина мгновенно отказалась от идеи продолжать атаковать и теперь только закрывалась и уходила от ударов. Проклятье. Тот, кто явился к ней, на её памяти был разъярён до такого состояния один единственный раз, и тогда Хоук пришлось потратить очень много времени и сил на то, чтобы его успокоить. Сейчас оставалось только не попадать под клинок – сам ведь, если ранит, потом чуть с ума не сойдёт – и ждать, когда её оппонент спустит основную злость. В тот момент, когда, впечатав Хоук в скальную стену, новоприбывший сжал когтистыми пальцами её шею, женщина не удержалась от весёлой, пусть и усталой улыбки – беловолосый эльф её даже немного загонял уже. — Я тоже рада тебя видеть, Фенрис. В зелёных глазах напротив читалось всё, начиная от серьёзности и заканчивая откровенным желанием убивать, но только не радость. Понятно, что Защитницу Киркволла он убивать не станет, но как раз эта-то невозможность выпустить злость в простом и понятном действии сулила совсем другие проблемы. — Не ожидала увидеть тебя здесь, если честно, — улыбка женщины стала немного кривоватой. Фенрис так и молчал, только пальцы на горле Хоук сжались немного сильнее, так, что один из когтей перчатки оставил не особо глубокую, но неприятную царапину. Эльф зацепился за неё взглядом и словно бы задумался. Защитница начала злиться сама. Боль-то не смущала, её вообще почти не было, а вот молчание раздражало. — Долго ты ещё собираешься молчать? — … — Фенрис! Ты нашёл меня для того, чтобы глубокомысленно молчать? Тогда молчи где-нибудь в другом месте, потому что… — Ты не написала. Хоук, уже собравшаяся было выдать эльфу гневную тираду о том, что она думает о таком красноречивом и глубокомысленном молчании, выстроившая в мыслях примерную схему этой самой тирады, запнулась, теперь сама уже молча глядя мужчине в глаза. — Ты не написала, что едешь в Вейсхаупт. — Я… — Ты не написала по возвращению из Тени. Я узнал об этом от Варрика, не от тебя. Фенрис говорил ровным, спокойным голосом, и это пугало куда больше, чем если бы он кричал и ругался, как с ним порой случалось. Вместо этого он звучал тихо и так холодно, что по спине холодок пробежал. Вместе с неприятными мурашками. А от взгляда и подавно. —И о том, что ты отправилась к Стражам, я тоже узнал от Варрика. — Я не… — Почему ты не написала? Хоук невольно сглотнула. Отвести взгляд от зелёных глаз было невозможно. — У меня было слишком много… — Дел? У тебя было. Слишком. Много. Дел? И женщина поняла: вот сейчас будет взрыв. Они разругались в хлам. Они орали так, что наверняка распугали всех, кроме привычного к ссорам хозяев мабари, птиц и животных в радиусе километра. Если бы кто-то искал кого-то из них, то можно было бы просто идти на голос и подойти запредельно близко: в запале ссоры, кажется, ни Хоук, ни Фенрис не заметили бы. До того момента, как их не попытались бы убить. Просто потому, что на тот момент были готовы убить друг друга самостоятельно, и никому не позволили бы себе помешать. В какой-то момент Защитницу отпустило. Голос к тому моменту уже охрип, а ругаться начало надоедать. А потом и вовсе стало обидно. Потому что… Какого архидемона они, только встретившись, тратят время на такие глупости. Фенрис, увидев тень этой самой обиды на лице женщины, запнулся, явно получив совсем не то, что ожидал. Ожидал он ещё некоторого количества сопротивления. И, как сама Хоук недавно, запнулся, просто глядя глаза в глаза. Потом нахмурился и отвёл взгляд в сторону. — Я за тебя волновался. — Я знаю, — примиряюще кивнула Хоук. Затем слабо улыбнулась уголками губ. — Прости, что не написала. Я собиралась отправить тебе письмо, когда доеду до Вейсхаупта. Рассказать обо всём сразу. Строчила его всю дорогу… могу показать даже. Фенрис, помедлив, кивнул. Разжечь костёр было не сложно, тем более – на тёплых углях. Вытащив из вещмешка толстую стопку пергамента, Защитница, мгновение помедлив, протянула её эльфу. И устроилась напротив него, подперев подбородок кулаками и с лёгкой улыбкой глядя на Фенриса. На то, как едва заметно, уловимо только для неё, знавшей его до мелочей, менялось покрытое лириумными метками лицо, как чуть расширялись зрачки. Хоук видела, как он периодически возвращаться к уже прочитанным строкам, вновь пробегая по ним глазами, и ей было интересно, какие именно куски удостоились того, чтобы быть перечитанными. Письмо он ей не вернул. Вместо этого сунул его в одну из поясных сумок, а затем, поднявшись, обошёл костёр. Присел рядом, коснулся кончиками пальцев щеки женщины, мягко заставляя её чуть отклонить голову и вновь вглядываясь в оставленную им же самим царапину. Хоук молчала. — Я хочу убить тебя каждый раз, как ты пропадаешь из моего поля зрения. — Я знаю, — она не сдержала короткого смешка, но с места не сдвинулась. Фенрис медленно скользнул пальцами по царапине, а затем обхватил женщину рукой за плечи и притянул к себе, уткнувшись носом в макушку. От неё пахло костром, дождём и чем-то неуловимым, но привычным настолько, что что-то в груди ёкнуло. — Не делай так больше. — Не буду. — Нет, будешь. Я тебя знаю. Поэтому ты просто больше никуда не поедешь без меня. — Договорились. Хоук обняла его в ответ, прикрыв глаза, и, кажется, впервые с момента падения в Тень смогла выдохнуть спокойно. Узел где-то под сердцем развязался, позволяя расслабиться. — Я соскучилась по тебе. — Я знаю. Отстранившись, Фенрис вновь вперил в лицо Защитницы внимательный взгляд, и на его собственном лице впервые за вечер появилась улыбка. Хоук осознала, что скучала куда сильнее, чем думала. — Это взаимно. — Я знаю, — улыбка женщины стала шире, объятия эльфа – крепче. — И я действительно рада тебя видеть.

 

---

Нью-Йорк, день первый

Скорее даже не день, а полдня,
Пара часов,
Хрен знает, я сбилась с подсчета часов в сутках еще на попытке понять, сколько длилось у меня это чертово первое января.
Гораздо больше, чем мне бы хотелось, Ибо вначале четыре часа до Лондона с учетом смены часовых поясов, потом семь с лишним до самого Нью-Йорка – и это только сам процесс перелета!
И сидишь такой: так, окей, встала в час дня тридцать первого, потом было такси в два ночи, потом перелет в пять утра, в шесть с хвостиком в Лондоне, пересадка три часа...
В Нью-Йорке ты в час дня...
Что?
Куда?!
Кто я и что здесь делает Бруклинский мост?!
Спать, впрочем, удивительным образом не хотелось совершенно. Магия есть, чтоб ее.
Час привести себя в порядок и привет, Большое Яблоко или-как-тебя-там.
Первая вещь, которую запоминаешь: Нью-Йорка как такового нет. Каждый остров настолько отличается, что составить единую картину просто невозможно. Даже дорога от аэропорта до отеля дала это четко понть.
Так что речь пойдет о Манхэттене.
Вторая вещь: вероятность сломать себе нахрен шею просто зашкаливает. Серьезно. Вы думаете, что здесь много небоскребов?
Здесь ОЧЕНЬ много небоскребов. И все красивые, и все высоченные, суки.
Третья вещь: вы думаете, что будете гулять по улицам? Хуй, вы будете ходить по переходам!
Потому что вы потратите минуту на пересечение квартала и наткнетесь на новый переход! И так все время!
Вы думаете, что будете ходить по переходам?..
Правильно. Хуй. Вы будете СТОЯТЬ на них.
И ждать зеленый.
Вернее белый.
И куча народу вокруг.
Но очень красиво, это правда.
Фотки будут позже, как очухаюсь и найду чуть больше пары минут свободного времени.

P.S. Суки, а где башня Старка?!