Мне от Санты - 2

[KiraStain]

Обнимаю этот подарок и сижу с ним под елкой.

01.01.2016 в 09:51

Пишет  Weisshaupt Fortress:

Для KiraStain

Для:  KiraStain От: Название: Ничего плохого не случится Пейринг: Каллен/ж!Лавеллан, Варрик, Дориан Категория: гет Жанр: романс, драма Рейтинг: PG-13 Размер: мини (3612 слов) Комментарий автора: С Новым Годом! Счастья, удачи и вдохновения! Искренне надеюсь, что вам понравится! Стены вокруг полыхали всеми цветами алого, багряного и красного. Но не такого, как поздние яблоки или крашеное полотно деревенских праздничных рубах – этот красный цвет был порождением иной стихии, разрушительной и пожирающей все на своем пути. Башня горела. Каллен с трудом шел сквозь бесконечные коридоры, стремясь выбраться и сделать хотя бы вдох чистого бездымного воздуха. Легкие разрывались, но почему-то он продолжал идти, вдыхать гарь, бороться за жизнь. Этого не могло происходить. Его башня в Скайхолде не считалась огромной, подняться туда можно было по единственной полуразрушенной лестнице, да и та находилась снаружи. Прочие переходы строители пока не отремонтировали – есть ли смысл, когда средства нужны для более срочных дел? Однако башня и коридоры горели перед Калленом, обрушивая на голову обжигающие искры. Откуда-то из-за стены пламени доносились крики, но голоса разобрать не удавалось. Бесконечные алые коридоры с бесконечными мольбами тянулись и тянулись вперед, и не было этому пути конца. Тяжелые, как каменные своды крепости, мысли оседали в голове, не давая рассуждать здраво. Потому Каллен не заметил, когда древние стены эльфийской твердыни сменили гладкие камни Кинлохской башни, а теплую куртку – привычные чуть тесноватые доспехи. Но огонь, всепожирающий огонь, остался. И появилось кое-что новое. Каллен бросился на колени, завидев лежавшие у стен тела, попытался перевернуть ближайшее на спину. Но тело на его глазах рассеялось дымом и синей пылью. Пылью, сияющей в этом красном царстве упрямым голубым светом. Каллен отшатнулся. Прочие тела вокруг него тоже начали осыпаться, будто по чьей-то команде, голубое сияние заливало пол, резко контрастируя с алыми языками пламени вокруг. Каллен побежал вперед, в просвет между огнем, но теперь лириум пылью хрустел у него под ногами, и каждый новый шаг томительной болью отдавался в теле. Почему-то остановиться Каллен не мог и даже не пытался, продолжая бежать, задыхаясь от дыма и под тяжестью доспехов. Впереди вдруг выросла стена. Огромные синие кристаллы торчали из нее, как вражеские копья, не позволяя подойти ближе. К пустому пространству стены прижималась спиной тонкая женская фигура. Сквозь треск огня и хруст лириумной пыли под ногами Каллен различил пение – незатейливая деревенская песенка про похождения дурачка-козопаса в долийском лесу лилась из уст девушки. Улыбка будто застыла на ее губах, лицо казалось незнакомым и пустым, хотя мантия Круга выдавала принадлежность к кинлохским магам. Но вот девушка замолчала, чуть повернув голову, встретилась взглядом с Калленом – и он вдруг узнал юную чародейку Сурану. – Не бойся, Рыцарь-Командор, здесь же не Киркволл, – сказала она вдруг, улыбаясь тонкими бледными губами. – Просто немного лириума и магии. Ничего плохого не случится. И запела вновь. Только эта песня была иной – будоражащей кровь, зовущей и до голубизны пронзительно-синей. Так всегда пел лириум, заставляя сердце Каллена выть от желания прикоснуться к нему, а кончики пальцев зудеть от предвкушения. И сейчас Каллен вновь ощутил страстную тягу на грани необходимости. Подбежать к Суране, заключить в объятия, слиться с ней воедино, чтобы заполнить пустоту в душе и утолить постоянную жажду... Кристаллы, торчащие из стены, вдруг начали расти, пронзая хрупкое тело Сураны, поглощая эльфийку, все еще смотрящую на Каллена и поющую. Ее голос продолжал звучать и когда кристаллы начали наливаться алым, будто впитав кровь жертвы, и когда безжизненные глаза Сураны посмотрели на Каллена в последний раз, прежде чем стать частью сияющей друзы. А потом Каллен проснулся. Его сердце учащенно билось, а руки стискивали край одеяла. Только усилием воли он заставил себя разжать пальцы и сел. Устало потер виски. Очередной кошмар закончился, оставив после себя лишь неприятный осадок на сердце и беспокойство. Сколько таких снов было и сколько еще будет? Хорошо, что они хотя бы улетучиваются из памяти почти сразу. Он бросил взгляд в узкое окно – небо за крепостной стеной уже посветлело в преддверии рассвета. Самое время подниматься и приступать к работе. Одеваясь, Каллен старательно гнал от себя подсознательное желание вспомнить детали сна. Но кроме бега по бесконечным коридорам, чувства тревоги и невесть откуда застрявшей в голове вульгарной песенки про козопаса ничего не приходило на ум. И Каллен даже был этому рад. Чувство тревоги не покидало его весь оставшийся день. Оно же, вкупе с кучей обязанностей, заставляло Каллена нервно сжимать и разжимать кулаки, ходить из стороны в сторону и раздраженно покрикивать на нерасторопных подчиненных. К середине дня всякий уже знал, что генерал встал не с той ноги, и старался не попадаться у него на пути лишний раз. К сожалению, Инквизитор Эллана Лавеллан только что вернулась из путешествия к Священным равнинам и знать не знала о плохом настроении Каллена. Она буквально влетела в его кабинет в башне, застенчиво улыбнувшись и ища ответный радостный взгляд. Но получила не совсем то, на что рассчитывала. Каллен ужасно устал за день от писанины и проверки готовности тех или иных мелочей, а постоянное беспокойство после кошмара вымотало нервы. Вчера он мечтал, чтобы Эллана вот так запросто заглянула к нему, сияя улыбкой, и дозволила вновь прикоснуться к себе, вновь подарить поцелуй, как тогда, на крепостной стене. Сегодня же Каллен не нашел в себе сил на исполнение этих желаний. – Добрый день, Инквизитор, – вздохнув, поздоровался он. – Как прошло путешествие? – Не так хорошо, как хотелось бы, Каллен. – По губам Элланы скользнула тень другой улыбки – совсем не радостной, натянутой. – Тяжело было смотреть на Священные равнины – я почему-то представляла их иначе. В основном – без толп оживших мертвецов и сражающихся друг с другом орлейцев. Но это не так страшно… Когда мы возвращались, получили сообщение из Эмприз-дю-Лиона с просьбой о помощи от деревни Сарния. Вот там дела обстоят просто ужасно! Я оставила пару человек помогать, но боюсь, что этого окажется мало и вскоре придется вернуться туда снова. Бр-р… Она поморщилась и передернула худыми плечами. - А как дела в нашей армии? Есть какие-нибудь известия или проблемы? – Ничего, что заслуживает твоего внимания, – отмахнулся Каллен. – Проблемы есть всегда, но я в состоянии их решить. Это же моя обязанность. А вот у Лелианы, кажется, были к тебе какие-то вопросы – вчера она даже хотела отправить ворона с письмом, но почему-то передумала. – Я загляну к ней, – рассеяно сказала Эллана. Каллену показалось, что она не очень-то хочет говорить о Лелиане, о своем походе, да и об армии интересовалась исключительно из вежливости. Это почему-то вызвало очередной приступ раздражения. Но чего он ожидал от эльфийки, только пару месяцев назад покинувшей леса? Что она сразу сможет включиться и заинтересоваться всеми гранями своей новосозданной организации? Спасибо, что вообще осталась и пытается хотя бы вникнуть в чужие проблемы. Впрочем, Каллен тут же устыдился подобных мыслей. Негоже делать Эллану заложницей своего плохого настроения. – Извини, если отвлекаю тебя. Я просто подумала, что мы давно не виделись. Вот… И если ты не очень занят вечером, мы бы могли... могли бы поинспектировать войска вместе и поговорить потом немного о чем-нибудь неинквизиторском. Слово «поинспектировать» Эллана произнесла с явным трудом и старанием, видимо, повторяя за кем-то. В ее устах оно звучало ужасно неуместно – будто кунари пытается рассуждать о Песни Света. Эллане идеально подходила красивая и непонятная эльфийская речь, размеренные речитативы заклинаний, но не сухие официальные словечки. Тем более, наверняка подсказанные кем-то. – Боюсь, сегодня инспекций войск не предусмотрено, а у меня скопилась бумажная работа. – Каллен с сожалением взглянул на кипу отчетов на столе. – В другой раз с удовольствием. – Ну да... пока я еще буду здесь. Хотя знаешь, если ты ненадолго оторвешься от стола и пройдешься со мной – ничего плохого не случится. Каллен моргнул, испытав странное ощущение. Ему на миг показалось, что часть этой фразы - про «не случится» - он уже слышал совсем недавно в какой-то странной ситуации, но никак не мог припомнить обстоятельств. Однако неприятный осадок окончательно утвердил его в мысли, что «плохое» как раз может случиться и даже скоро. У Каллена резко разболелась голова. От свалившейся на плечи ответственности, от необученных толком солдат, которых надо толкать на передовую, от отчаявшихся сгинувших собратьев по Ордену, от кучи бумаг на столе в пыльной башне, от того, что стоявшая перед ним эльфийка достойна большего, чем ухаживания бывшего храмовника, до сих пор зависимого от лириума. От всего и сразу. Такие головные боли случались у него чаще и чаще. Каллен знал, что будет плохо, когда принимал решение отказаться от лириума, но не думал, что это окажется еще и настолько тошно. Видимо, заметив пробежавшую по его лицу судорогу, Эллана забеспокоилась. – Каллен, тебе нехорошо? – Просто небольшая головная боль, – отмахнулся Каллен, пытаясь непринужденно улыбнуться, но потерпев поражение. – Хочешь, я помогу? Я немножко умею с ней справляться. – Эллана сделала шаг вперед и протянула руку. Каллену на миг почудилась расцветающая на ее ладони искра – ярко-голубая искра магии – и он инстинктивно отшатнулся. Эллана хлопнула глазами. – Не стоит тратить силы, это всего лишь головная боль. Она пройдет сама. – Да мне несложно. – Настороженный взгляд Каллена Эллана интерпретировала по-своему. – Этому меня научила Хранительница. Никогда я не была сильная в целительстве, но тебе помочь наверняка смогу. Просто позволь мне. – Спасибо, не стоит. Я в порядке, – поднял руки в защитном жесте Каллен. – Леди Инквизитор, если у вас все – мне нужно прочесть еще кучу отчетов. И я бы предпочел делать это в тишине и одиночестве. Эллана опустила руку и сделала шаг назад. – Ma nuvenin, Каллен. Тогда я, пожалуй, пойду. Она выскользнула за дверь, почти бесшумно прикрыв ее за собой. Каллен вздохнул и откинулся на спинку кресла, нервно вертя писчее перо между пальцами. Он знал, что Эллана хотела помочь, но меньше всего сейчас ему требовалась магия рядом. Каллен вздрогнул, представив голубоватые целительные искры, касающиеся кожи. Будто маленькие угольки, и такие же жгучие. Нет, только не сегодня. Вздохнув, он потер виски и сумел расслышать за дверью недовольное бормотание: «Поинспектировать... неинквизиторское… Дурацкий Варрик с дурацкими советами...» Уже к вечеру Каллен раскаялся и горячо пожелал извиниться перед Элланой за свое недостойное поведение. Никакие дурные сны не могли служить оправданием грубости, особенно по отношению к Эллане. Каллен бы с удовольствием бросил всего себя к ее ногам, да не был уверен, что одного лишь этого хватит. Он не слишком хорошо умел извиняться, а уж просить прощения у той, кто заставляет сердце гулко стучать, будто после очередной дозы лириума, казалось страшнейшим испытанием. Наверное, маги перед Истязанием ощущали нечто подобное – дрожь, предвкушение и чувство неизбежности. К тому же, Каллену еще долго предстояло работать вместе с Элланой, и извинения требуется принести в любом случае, даже если она решит не принимать их. Только каким образом лучше это сделать? Каллен бы, наверное, еще долго терзался муками выбора, бродя по двору от башни к башне, но на его счастье из таверны как раз возвращался Дориан. Привлеченный растерянным видом Каллена, он довольно быстро понял причину его затруднений. – Конечно, просто так вы не отделаетесь, Командор! – хмыкнув, насмешливо заявил Дориан. – Это же обида женщины – страшнейшая из бед! Эллана – чудесная девушка и даже отдаленно не столь привередливая, как большинство тевинтерских дев из высшего общества, но и ей будет приятно получить знак вашего внимания и раскаяния. То есть, еще что-нибудь, кроме бессмысленного валяния у нее в ногах. – Может, цветы? – наугад предложил Каллен. Для трех коз и снопа пшеницы определенно было еще слишком рано, а что-то более изящное в крепости посреди гор сейчас вряд ли найдется. – Я очень мало знаю о предпочтениях в подарках у долийских девушек… да и у юношей, но, полагаю, вариант беспроигрышный, – покивал Дориан, довольный, что Каллен правильно его понял. Хотя с цветами Каллен тоже поторопился – в снегах вокруг Скайхолда почти ничего из них не росло. Посылать же солдат в Ферелден или Орлей... Нет, еще не хватало пользоваться своим положением. Поэтому Каллен ничтоже сумняшеся отправился в садик внутреннего двора. Это было его любимое место, да и любимое место почти всех обитателей Скайхолда. В садике стояла приятная тишина, пахло зеленью и дождем. Здесь леди Инквизитор повелела разбить сад, где выращивались бы травы для нужд лекарей, алхимиков и магов. Всевозможные растения, семена и ростки которых Эллана привозила из своих походов, украшали грядки и клумбы вдоль дорожек и каменных ограждений. Эльфийка-садовница зорко следила, чтобы благополучию рассады ничто не угрожало, и твердо пресекала любые попытки солдат отведать ядовитых ягод или совершить еще какое мелкое преступление. Каллен же собирался унести отсюда пару цветов и надеялся на снисхождение от суровой владычицы клумб. Или на то, что она его самоуправства не заметит. Он разумно решил не рисковать, срывая красивые, но редкие и неизвестные цветы. Эллана была достойна лучших роз, орхидей и фиалок из самых дорогих цветников Орлея, но Каллен мог подарить ей только наскоро собранный букет ромашек с эмбриумом и лекарственными травами. С другой стороны, размышлял Каллен, как раз такое практичная Эллана должна по достоинству оценить. Он нашел ее в библиотеке, обложившуюся древними томами и свитками, как артиллерист снарядами. Эллана сидела над какой-то огромной книгой, водя пальцем по строчкам и шевеля губами. – Инквизитор, могу я отвлечь тебя ненадолго? – вежливо остановился рядом Каллен. Эллана подняла взгляд от книги и нахмурилась. – Я думала, ты сегодня занят. – Я уже освободился. – Каллен задумчиво оглядел пустую библиотеку, прикидывая, с чего бы начать. – Эллана, мне немного... стыдно за свое поведение сегодня. Это было грубо с моей стороны и невежливо. Я должен извиниться перед тобой. – Ой, да не надо, что ты! – смутилась она, замахав руками. – Я все понимаю, совсем не обязательно... – Нет-нет, обязательно. Вот. И Каллен, не размениваясь более на вступления, вручил Эллане букетик. Та с удивлением и растерянностью взглянула на бледные ромашки, среди которых алыми сердцами выделялись цветы эмбриума. – Ma serannas, Каллен, – растерялась Эллана, и он понял, что сумел удивить ее. Надеялся только – удивил приятно. – Мы могли бы и правда пройтись, когда ты закончишь читать. Инспекции войск я обещать не стану, но можно прогуляться за стеной или подняться наверх. Сегодня чистое небо, вид должен открываться просто замечательный... – Погоди, это что – эльфийский корень? – прервала его Эллана, потирая продолговатый лист между пальцев. – Да, - смущенно подтвердил Каллен. – Я подумал, что в букете должно быть и что-то эльфийское тоже. Тебе не нравится? – Эльфийский корень никакого отношения к эльфам не имеет, – недовольно отметила Эллана, нахмурившись. Дурной знак. – Заблуждение частое, но обидное... Скажи, ты что, сорвал его с угловой грядки? Где еще со стены свисает арборское благословение? – Возможно, – ответил Каллен, пытаясь припомнить, где именно нашел злосчастную траву. – А что такое? – Это – королевский эльфийский корень. Видишь, листья чуть сиреневые? – Эллана закусила губу и упавшим голосом добавила. – У нас всего три ростка было. Я для особых случаев сажала... А здесь сколько? Каллен почувствовал себя неловко. В саду уже сгустились сумерки, и разглядывать цвет листьев у знакомого растения Каллен не стал, посчитав, что эльфийский корень везде одинаковый, его вдоволь можно отыскать всюду, а в саду Скайхолда он вообще растет на каждой клумбе. Потому сорвал первый попавшийся. Точнее, первые попавшиеся три. – Я... я как-нибудь это исправлю, – пообещал Каллен, хотя понятия не имел, как. Эллана выглядела расстроенной, недовольной и осторожно перебирала букет, откладывая сиреневатые стебли в сторону. Совсем не этого эффекта Каллен хотел добиться. В общем, извинение не удалось. – Могло быть и хуже, – чуть позже попытался утешить Каллена Дориан, наблюдавший всю сцену из-за стеллажей. – В конце концов, вместо эльфийского корня ты мог принести ей в букете сухостебель. А это, скажу я тебе, гораздо более рискованный ход для первого свидания. – Мы слишком разные. Я не понимаю ее, иногда – в прямом смысле. – Каллен как будто бы говорил с Варриком, однако обращался больше к самому себе. – Вчера я случайно уронил книги ей под ноги, и она бросила что-то такое на эльфийском… Надеюсь только, что не проклятие или ругательство. А эта ее привычка поминать своих богов даже в церкви? Будто бы нам мало проблем со жрицами, так она еще добавляет. Удивительное неуважение к чужой вере. Но это не самое худшее. Самое худшее – когда она творит волшебство, я не могу просто так смотреть на это. Дрожь берет при мысли, что ее руки, столь легко создающие пламя и холод, могут коснуться меня. А затем она улыбается, и вдруг дотронуться до нее мне хочется большего всего на свете. Почему так происходит? Почему столь прекрасное создание родилось с магическим даром? Почему Создатель послал мне это испытание? Как по-твоему, Варрик? – По-моему, Кудряшок, тебе уже хватит, – качая головой, заявил Варрик, отодвигая высокую кружку с остатками пива. Каллен вздохнул, но не стал спорить. Это была единственная кружка за сегодня, но ему и правда хватило. Голова, впервые за долгие дни и ночи, была чудесным образом пуста, а тело легко и свободно. Ни зуда на кончиках пальцев, ни дрожи в руках. Волшебное ощущение. Если бы ни обязанности генерала Инквизиции, Каллен проводил бы в таверне гораздо больше времени. – Посмотри на это с другой стороны. – Варрик дружелюбно кивнул проходившей мимо официантке и вновь обратил взгляд на Каллена. – Эллане тоже несладко приходится. Ее клан остался в Вольной Марке, она чуть не погибла при взрыве храма и получила волшебную закрывающую разрывы в Завесе дивную хрень на ладонь, да еще целую Инквизицию в нагрузку. А ведь до того она наверняка даже и пятком долийцев не командовала. Да вот еще умудрилась влюбиться в того, кто раньше оттащил бы ее в ближайший Круг под страхом немедленной расправы. Так что поводов для сетований у нашей леди Инквизитора определенно побольше твоего. И такие мелочи, как эльфийские ругательства в церкви, я бы ей простил, не задумываясь. – Ты прав, Варрик, – вздохнул опечаленный Каллен. – Она гораздо сильнее, чем я, и выдерживает огромное давление. Наверное, мне не стоит смущать ее своими ухаживаниями и отнимать драгоценное время... – Хо-хо, притормози-ка! Разбитое сердце – это точно не то, что сейчас нужно вам обоим, – поспешно вставил Варрик. – Не пори горячку, Кудряшок. И прежде чем что-то там решать хорошенько выспись. На тебя же смотреть больно, будто Искательница всю ночь заставляла читать вслух отрывки из моих худших книг. Или тебя тоже кошмары мучают? – Тоже? – Каллен потер переносицу. – Я думал, гномы не видят снов. – А я и не о себе говорю… В общем, наверное, не стоит рассказывать, но Эллана с тех пор, как мы вернулись из Эмприз-лю-Лиона, не высыпается толком. И я ее понимаю. Даже у Хоука после знакомства всего с куском того красного дерьма началась постоянная бессонница, а на голову посыпались сплошные проблемы, что уж говорить о таком количестве лириума, как в Сарнии... Каллен молча выслушал Варрика, потом вежливо попрощался и направился к выходу. В таверне было шумно. Душой и сердцем каждой попойки здесь всегда становилась компания Боевых Быков, и в этот вечер она себе не изменяла. Железный Бык хохотал над чем-то, высоко вознося железную кружку. Его густой голос перекрывал даже лютню устроившейся в кресле у очага Мариден. Верный Крэм вторил своему шефу, незаметно подливая себе вина из бутылки отвлекшегося на что-то Дориана. Каллен вышел на свежий воздух, показавшийся почти морозным после тепла и уюта таверны. В голове по-прежнему было пусто, но теперь еще на душе заскребли кошки. Не зная, как с этим бороться, Каллен сперва хотел пойти спать, но затем все же свернул на тренировочную площадку. В такой поздний час там никого не должно было оказаться, а тренировки всегда помогали собраться с мыслями. Но на этот раз ему не повезло. На тренировочной площадке обнаружилась Эллана, целившаяся из лука в мишень. Каллен застыл на месте, не зная, что делать, но Эллана первая обнаружила его присутствие. – Aneth ara. – Слова эльфийской речи прозвучали быстро, и Каллен не понял – рада Эллана его присутствию или раздосадована. – Я помешал тебе? – Нет, не особенно, – мотнула головой Эллана, возвращаясь к прерванному занятию. – Мы с Сэрой поспорили. Она утверждает, будто бы стреляет получше долийцев. Я хочу развеять ее заблуждения. Но сперва бы припомнить все тонкости, пока она не видит. – Я не знал, что ты еще и стрелять умеешь. – Каллен подошел поближе. – То, что я занимала место Первой в клане, ничего не значит. Все долийцы умеют держать в руках лук от рождения. Эллана отпустила тетиву, отправляя стрелу к мишени. Каллен проследил за ее полетом и тем, как яркое оперение вместе со стрелой скрывается в ночном сумраке, пролетев над целью. – Темнота виновата, – пробурчала Эллана, доставая следующую стрелу. – И как давно ты здесь практикуешься? – Уже с полчаса, наверное. Не мешай. Каллен проследил за очередным полетом стрелы в темноту, но ничего не сказал. Хотя мог бы – в мишени не торчало ни единого древка. Зато они в избытке украшали землю вокруг стрельбища. – Просто немного растеряла форму, – недовольно глянула на Каллена Эллана, будто опасаясь, что сейчас он рассмеется. – Я так и подумал. – Каллен, поколебавшись, сделал шаг вперед. – Я заметил, что ты немного неправильно держишь лук. Быть может, у долийцев в самом деле так принято, но это не слишком удобно. Позволишь, я покажу? Эллана поколебалась, но кивнула. Каллен немного поправил ее стойку и передвинул руки Элланы, как десятки раз учил делать солдат. Только к солдатам он не прижимался так тесно. Пущенная в мишень стрела, правда, все равно пролетела мимо. – Сейчас слишком темно – уже ничего путного не получится, – попытался он утешить разочарованную Эллану. – Не отчаивайся. – Я не отчаиваюсь. Но если еще немного потренируюсь – ничего плохого не случится. Каллен не вздрогнул, хотя эти слова вновь что-то всколыхнули в нем: что-то неприятное и выжидающее. Пришлось мотнуть головой, прогоняя внезапное наваждение. Отчаяния в голосе Элланы и правда не было. Только усталость и недовольство собой, а еще какая-то неизбывная нотка печали. Каллену вдруг очень захотелось прижать ее к себе, утешить и не отпускать больше. Пусть бросит этот столь чуждый ее рукам лук, пусть опять назовет его «шемленом», как случилось в их первое знакомство. Лишь бы глаза Элланы покинула эта проклятая тоска. Каллен вздохнул, осторожно обнимая ее за плечи. – Иди спать. Отдохни хорошенько и продолжим завтра, если захочешь. От усталого бойца мало проку. – Завтра не будет лучше. – Эллана стояла рядом, почти прижимаясь к нему спиной, но смотрела в темноту, куда одна за другой до того улетали ее стрелы. – Почему? – Впрочем, он и так знал ответ. – Я не могу спать, Каллен, – тихо призналась Эллана. Ее голос прозвучал безжизненно и сухо, будто прошуршали опавшие листья. Это признание было сродни выпущенной от отчаяния стреле, все-таки угодившей в цель. – Я тоже. Эллана застыла на мгновение. Но только на мгновение, прежде чем обернуться и вжаться в Каллена, как в единственное спасение от кошмаров. Каллен обнимал ее, касаясь губами волос и кончика острого уха, стараясь заслонить собой от любой напасти. Если подумать, они совсем из разных миров, им не суждено быть вместе, да возможно даже дожить до конца этой войны. Но прямо сейчас не было на свете двух других существ ближе, понимавших друг друга настолько ясно и полно. Обнимая и целуя Эллану, Каллен сквозь вязкий туман мыслей неожиданно подумал, что эти губы – губы чародейки, сражавшегося на передовой мага – наверняка должны постоянно касаться лириума. Голубого, искрящегося, разбавленного, но такого знакомого и родного лириума. Быть может, даже касались совсем недавно… И поцелуй в одно мгновение стал и в сотню раз слаще, и в тысячу раз горше. Да, сейчас они понимали друг друга, как никто. Но для исцеления от кошмаров требуется еще много времени – куда больше, чем одна спокойная ночь.