Believe Because Absurd
Автор: Kira Stain (ficbook.net/authors/Kira+Stain)
Фэндом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Улькиорра, Гриммджо/Орихимэ (мельком)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 12 страниц
Кол-во частей: 6
Статус: закончен
Описание:
Все вокруг является мусором, пока этот самый мусор не нарушает то, что казалось тебе глупой повседневностью, а на деле было жизненной необходимостью.
Посвящение:
Grimmm666
Публикация на других ресурсах:
С разрешения и с шапкой
читать дальшеПервая ошибка
Улькиорра Шиффер не помнил своего прошлого. Все его воспоминания состояли из бескрайних пустынь, ничтожных соперников из бесконечной борьбы за выживание. Лишь иногда обрывками мелькал детский смех, тепло чьих-то рук, ласковые улыбки… но все это быстро исчезало с криками, болью и страданием. И темнотой. А потом снова пустыня, снова сражения, снова выживание.
Его это устраивало. Ничего другого он и не знал.
Ему никто не был нужен, никто не был важен. Все было пылью, глупостью, мусором. Никто не заслуживал его внимания на срок больший, чем один удар. Для него – один из тысяч, для врага – последнее в собственном жалком существовании.
Но потом все переменилось.
Ему дали хоть какой-то смысл жить – за это он был готов пойти за Айзеном до конца. Но даже это отошло на второй план после того, как он встретил перевернувшего все его мировоззрение с ног на голову.
О да. Несносный кошак. Вечно в движении, вечно в эмоциях. Шиффер его за это просто ненавидел. В Гриммджо одновременно помещалось столько чувств, сколько он не мог себе даже представить. Все чувства Шиффер считал мусором, и этого мусора в шестом эспаде было просто невообразимое количество.
Они сражались. Много раз этот идиот приходил к нему, Шифферу, с крайне наивной мыслью о возможной победе – и каждый раз снова и снова натыкался на фатальный провал. И каждый раз он думал, что вот, все, это был последний раз. Но поневоле ждал нового появления Гриммджо, и тот не заставлял себя долго ждать.
- Зачем ты снова пришел? – спросил он как-то.
- Я хочу надрать твою тощую задницу! – ответил он, сплевывая кровь и отбрасывая назад отросшие на время перемены формы синие волосы. Порядком израненный, еле стоящий на ногах, но все еще рвущийся в битву.
- Зачем?
- Чтобы не видеть эту пофигистическую рожу хоть раз!
Тогда у него этого не вышло, как и в последующие разы.
Это становилось странной и непонятной традицией, отчего-то не вызывавшей в Шиффере желания когда-нибудь все-таки добить его окончательно.
Гриммджо стал его собственным спасением от этой гниющей бессмысленной пустоты. Он скрашивал эту серость, он был похож на глоток свежего воздуха после удушающей затхлости этого опостылевшего места. Шиффер был ему за это благодарен – но то никогда не узнает о его благодарности.
Однажды Гриммджо ворвался к нему в комнату – как обычно, без стука и приглашения, но Шиффер и не думал его прогонять. Что-то странное шевельнулось внутри – неужели он рад его приходу? Но в этот раз арранкар не вызвал его на реванш, коих по логике нужно было устраивать далеко не один и даже не сто после всех его поражений в битвах с Улькиоррой.
- Вы привели ее? – с порога задал он вопрос. Шиффер мог бы даже удивиться такой перемене поведения и тому, насколько был Гриммджо взволнован. Его беспокойство, казалось бы, можно было потрогать руками.
- Кого? – ровным холодным голосом спросил он, не отводя взгляда от его голубых кошачьих глаз.
- Рыжую… девку.
- Как приказал Айзен-сама.
Губы Гриммджо расползлись в улыбке, обнажая кошачьи клыки.
- Это шикарно! Пойду проведаю нашу пленницу.
- Какое тебе до нее дело? – спросил Улькиорра.
Шестой, уже собравшийся было уйти, обернулся через плечо, ехидно усмехаясь.
- Больно девка нравится. Рыжая, наивная… а фигура какая? Обалдеть просто!
Дверь захлопнулась с громким стуком, и шаги Гриммджо вскоре затихли вдали.
А Шиффер почему-то впервые пожалел об исполненном приказе.
Вторая ошибка
Гриммджо перестал к нему наведываться каждый вечер, и Шиффера это начало раздражать. Становилось монотонно и скучно, и от этого на душе было гадко и противно.
Именно поэтому. Да.
Спустя три дня Гриммджо объявился.
- Ты не поверишь! – воскликнул он и бесцеремонно рухнул на кровать Шиффера. Улькиорра мельком взглянул на гостя, не веря своим глазам – он уже и не думал, что шестой снова объявится.
На душе стало как-то не по себе. Безразличие сменилось странным и тянущим чувством. Улькиорра был действительно рад его видеть, и от этого странное ощущение лишь усиливалось. Он чувствовал себя медленно тонущим, словно его что-то сдавливало со всех сторон, не давая вздохнуть. А потом он будто бы падал в бесконечную пропасть. И если закричит, то никто его не услышит.
Но он не станет кричать и просить о помощи. Мусор помочь не может. А все вокруг – мусор.
Абсолютно все…
Но почему так хочется сделать исключение для этого синеволосого придурка?
- Довольно самоуверенно утверждать о том, во что я поверю, а во что – нет, - ответил Улькиорра, справившись с непонятным ощущением хотя бы на время. - Но все же?
- Эта рыжая оказалась еще лучше, чем я думал!
Это Шиффер меньше всего хотел слышать.
- Разве? Обычный мусор.
- Не-е-е-ет, - Гриммджо вытянул руку вверх, к потолку, и погрозил ему пальцем. – Далеко не обычный. Глупая, наивная, но жутко милая. Одно удовольствие.
- Рад за тебя. Но мне это на что слушать? Иди к ней и развлекайся.
Шестой фыркнул.
- Надо же мне было с кем-то поделиться.
- Вижу, она тебя так захватила, что даже твое наивное желание меня одолеть куда-то делось.
Тот лишь махнул рукой.
- Ты никуда не денешься, а вот она… надо с ней побольше времени провести, пока есть возможность.
Противно… это слышать.
- Тогда и вали к ней.
- Да иду я, - и снова хлопок двери.
Что-то внутри разрушалось. Такое непонятное, едва ощутимое.
Странно. Он всегда думал, что ежедневные вызовы, драки, его ухмылки, самоуверенные выпады будут чем-то постоянным. Что это будет всегда, и ничто это не отнимет.
Но теперь…
Теперь все ушло.
Почему-то захотелось что-то сломать. Себе, кому-то другому – неважно.
На душе давно не было так паршиво.
Не так. На душе никогда не было так паршиво.
Ему ведь должно быть все равно – так отчего так плохо?
Неужели он так зависим от этого несносного кошака?
Неужели он сам хотел этих встреч?
Но даже если и так…
У него это отняли.
Или он сам отнял, считая это обязательной повседневностью, которая никуда не уйдет?
Отчего же так плохо? Почему хочется еще раз посмотреть в его глаза с нахальными искрами, горящие огнем во время очередного сражения? Почему хочется смотреть, как он замахивается в очередной раз мечом?
Битва – его стихия. И пусть он во много раз слабее. Шиффер сражается при необходимости, но вот он… он действительно живет во время битв. Быстрые движения, просчет поведения противника, ощущение собственной силы – для него это все подобно настоящей жизни, которую они оба уже давно утратили.
И он был готов стать тем, кто будет дарить ему эту жизнь. Он сам хотел видеть его в эти моменты. И чтобы больше никто не видел его таким.
А сейчас… Гриммджо будто бы тоже зажил. С этой женщиной. Но теперь не он давал ему эту жизнь, а она. И это раздражало. Его словно заменили. Мусором. Вдвойне раздражает.
Пойти бы и убить эту женщину. Но нельзя. Приказ, да и кошаку будет больно.
Почему он не хочет, чтобы ему было больно?...
Третья ошибка
Улькиорра не мог понять, что с ним происходит.
Обычно ясные, четкие и только по делу мысли, похожие на ровный военный строй, сейчас превратились в беспорядочный клубок запутанных нитей. Голова болела уже не переставая. Спасибо, что руки еще не тряслись.
Было тяжело. Невыносимо тяжело, да и природу этой тяжести он не мог понять.
Гриммджо был причиной его состояния, но почему?
Что такого случилось, что он вдруг стал думать о нем каждый миг своего существования?
Существования… да, именно так. Он стал лишь существовать после того, как никто к нему не врывался в комнату, распахивая дверь ногой, не вызывал на «реванш», не грозился в этот раз побить, не зализывал потом раны с вечным бормотанием «В следующий раз я тебя побью, ублюдок!»
Его голос прозвучал в голове так ярко, что Шиффер обернулся на дверь. Нет, закрыта, как и уже много дней подряд.
И только сейчас он понял, что все это время ходил по комнате в ожидании чего-то непонятного.
Его просто заменили. Ведь он всегда здесь будет, да? Так почему бы на время не забыть про эту игрушку и не увлечься той, новой, которая может пропасть?
«Женщина отобрала у меня все».
А что значит «все»? Ежедневную необходимость доставать собственный меч и раз за разом вбивать глупую кошачью тушу в песок? Ему нет удовольствия сражаться, это лишь необходимость.
Но почему он всегда соглашался?
Что для него это все значило?
Оглушительный грохот прорвался в его мысли, запутав их еще больше. Шиффер обернулся и с недоверием уставился на чью-то бессовестную тушу, которая снова разлеглась на его кровати.
- Ненавижу эту девку, - раздался глухой и злобный голос шестого, уткнувшегося носом в подушку.
Что-то оборвалось внутри.
- Почему? – но голос будет холодным и безразличным, как всегда.
- Она хочет домой.
- Это нормально.
- Нет! – рявкнул он, и собственная подушка Шиффера была легко перехвачена в воздухе. – У нее есть я! Так на кой черт ей этот дурацкий дом?!
- Ты просто не понимаешь. Для человека дом – нечто большее, чем просто здание.
- И что с того?! Она просто плюет мне в лицо!
- Женщине просто нужно время.
Гриммджо посмотрел на него исподлобья.
- Ты так в этом осведомлен?
- Просто я не такой же ничего не замечающий идиот, как ты.
Зачем он ему помогает? Зачем успокаивает, объясняет всю эту чушь? Какое ему дело до его отношений с этой женщиной?
Его заменили, его забыли, выбросили.
Но если он хочет, чтобы его снова вспомнили, то зачем так препятствует этому? Ведь если они переругаются, что тот просто забудет про нее, и все закончится. Снова ежедневные попытки сломать его дверь, снова наивные заявления…
Но почему в голове стойко бьется мысль, что все так просто не вернуть? Что ему будет плохо, что он просто так не оставит, не вспомнит его?...
«Не хочу, чтобы ему было плохо».
Но что тогда остается?
Смотреть на его периодические приступы ярости из-за очередной непонятной фразы, слушать его гневные тирады, а потом называть идиотом и разъяснять что к чему. Успокоить, увидеть его неуверенную улыбку, услышать шаги, звук захлопывающейся двери. Понять, что он пошел к ней мириться.
Ему так будет лучше. А ты…
Так ты будешь видеть его хоть иногда. И он ведь тебе доверяет, поскольку приходит именно к тебе. Хоть какая-то возможность…
Возможность чего?
Он не мог понять. Но он будет ждать его очередного шумного появления.
Ведь тогда он ему нужен.
Четвертая ошибка
Этим вечером Шиффер себя поздравил. Он стал полноценным мазохистом.
Он потерял счет дням – ему просто не было необходимости их считать, как и часы, минуты, секунды. Он считал только появления Гриммджо. Сколько раз он приходил к нему в ярости, вначале падая на кровать и глухо бормоча что-то в подушку и лишь затем пытаясь пробить стену или спинку кровати кулаком. Сколько – впечатывая дверь в стенку и радостным голосом что-то возвещая так громко, что наверняка и вне стен замка все было слышно.
Улькиорра мог уже по первым секундам понять, что случилось, чем помочь, о чем поговорить, чтобы успокоить или усмирить несносного кошака. Разумеется, с обычным, ничего не показывающим выражением лица, холодным голосом и привычным «мусор» в адрес женщины. Он не врал, он действительно всех считал таковым. Что бесполезно, то мусор, а ему ничего не было необходимо… до недавнего времени.
Теперь появления Гриммджо, пусть не ради него, Шиффера, а ради себя или же своей женщины, или же своих отношений, были для него необходимостью. Сам шестой для него стал необходимостью. Женщина же странным образом даже на мусор уже не тянула – слишком слабо.
Непонятное отклонение от прежнего безразличия удивляло его и даже немного пугало. Это было неестественно для него. В поисках ответов на возникшие вопросы он пытался вспомнить хоть что-то человеческое, нечто давно забытое, ему принадлежащее и одновременно с этим уже давно отобранное временем и случаем. Но память подводила и не желала вспоминать то, что было так ему нужно.
Другие возможные источники ответов были или ему противны, или же недоступны в силу банального отсутствия в этом мире. В другой же он не шел из чистых принципов. Люди – мусор, их мир – глупость, только для них и созданная. А он не человек.
Но каждое появление шестого дарило секунду легкости, а затем часы мучений и вопросов.
Шиффер думал, что способен справиться с любым врагом. Но что делать, если враг – он сам?
Но как бы тяжело ему ни было, он все равно слушал, называл «идиотом», но помогал. Не получал даже «спасибо», но оно и не было нужно.
«Просто видеть».
Успокоившегося, улыбнувшегося, довольного…
Счастливого.
Иногда Шифферу казалось, что ответ на все его вопросы был один-единственный, до банальности простой. Он был на грани сознания, вот-вот должный облечься в какую-то четкую и ясную форму, еще чуть-чуть… но в самый последний момент он утекал сквозь пальцы, таял во мраке, ускользал обратно в темноту.
С ним играло его собственное сознание. Это даже не раздражало. Это уже бесило.
Он был бессилен, и это было хуже всего.
Просыпалось что-то жгучее, жестокое, яростное, не дающее покоя. Пока лишь росло и крепчало, но со временем это нечто вырвется наружу и попросту уничтожит все, до чего дотянется.
Так продолжаться не может.
В этот раз Гриммджо не ломал дверь и даже не падал на кровать. Тихо вошел, тихо сел и уставился в стенку напротив ничего не выражающим взглядом. Шиффер мог бы заметить, но то жгучее нечто достигло пика, клокотало внутри, ослепило его, не давало покоя, терзало и медленно убивало.
- Зачем пришел? – даже обычно холодный голос едва не сорвался. – Поссорились, помирились, все хорошо, все плохо?
Гриммджо перевел взгляд на него и вздрогнул от того огня ненависти, что был в его глазах.
- Улькиорра?
- Убирайся, - проговорил Шиффер, сохраняя тон, но не контролируя взгляд. – Мусор.
Шестой не взорвался, как ему было положено. Не набросился на него, не атаковал кулаком стену. Послушно поднялся и тихо пошел к выходу, обернувшись в конце и сказав:
- Я всего лишь хотел… рыжая… с ней все.
И аккуратно прикрыл за собой дверь.
А Шиффер все так же стоял на месте.
Лишь потом он понял, что больше к нему Гриммджо не придет.
Пятая ошибка
*творческий кризис. Личные проблемы. Простите меня. Вышло что-то странное, надеюсь на понимание :/*
Шло время, но оно не приносило облегчения. Всплывшая из ниоткуда фраза "Время лечит" оказалась гнусной и отвратительной ложью. Время не лечило, о нет.
Оно убивало, сжигало, травило, уничтожало, медленно и болезненно. Каждая мысль о собственном срыве словно в очередной раз резала по нему невидимым лезвием. Лезвием, которое было острее его собственного меча в миллионы раз. И боль была куда невыносимее. Она не проходила. И даже привыкнуть к ней было невозможно.
Он пытался успокоиться. Дрался с другими членами Эспады, унижал женщину. Стремился получить от Айзена как можно больше работы, чтобы утонуть в ней с головой.
Никогда еще эмоции не захлестывали его так сильно. Он был вообще на них достаточно скуп, но теперь... казалось, что он был неким сосудом, в которое пытались вместить куда большее количество жидкости, чем он мог в себя вобрать. И его разрывало.
Шиффер даже не помнил, когда произошел тот последний разговор, если его можно было таковым назвать. Но он оказался прав: больше Гриммджо к нему не приходил.
Но он часто видел его издали: сражающимся, с кем-то спорящим, убегающим куда-то прочь от замка. Шестой перестал смеяться или улыбаться - неужели расставание с кем-то может так сильно на кого-то повлиять?
При такой мысли Шиффер невольно усмехнулся. Еще как может. Он сам вполне подходит для примера.
Великий Айзен. Он усмехается. Он! Усмехается!
Эти эмоции нужно куда-то излить. Но они подобно какой-то липучей дряни отказывались куда-либо уходить. Намертво приклеились. Паразиты. Точно, паразиты. Очень подходит.
А время шло. И жгло, и топило, и уничтожало...
Иногда хотелось что-то разрушить. Иногда - кого-то убить. А иногда хотелось и сдохнуть самому. Пойти к Первому и попросить о небольшом одолжении. Тот на него давно зуб точит, будет только рад оказать подобную услугу.
Но что-то держало. Гордость? Долг? Он не знал. Ничто из ему известного он не знал.
"Надежда", - однажды проскользнуло в мыслях странное слово. Он не помнил его значения. Но где-то на грани сознания он понимал, что это слово очень подходит его состоянию.
А появления Гриммджо были и чем-то положительным, и негативным одновременно. Раздражало и успокаивало. Приносило боль и радовало.
Потому он не знал, как отнестись к новому приказу.
"Отправиться в Каракуру вместе с Шестым на разведку".
Он не хотел выполнять этот приказ. Но разве это обсуждалось? Айзен-сама приказал.
Они отправились почти сразу. Молча, не переговариваясь. Будто бы отдельно друг от друга. Незнакомые, но сведенные временной общей целью.
В том мире была ночь. Быстрый осмотр города не дал никаких результатов - враги спали. Глупо и банально. Мусор.
- Ждем до утра, - холодно сказал он, опускаясь на крышу одного из домов достаточно далеко от Куросаки Ичиго и остальных, чтобы никто не почувствовал их реяцу. Сел и почувствовал, как Шестой следует его примеру, опустившись на другой стороне покатой крыши.
Ночь была ясная, полная луна ярко светила на черном небе, но звезды не было видно из-за городских фонарей. Впрочем, красота окружающего мира Шиффера никогда не интересовала. Мимолетна и ненадежна эта красота, бесполезна и потому недостойна его внимания. Глупо уделять внимание подобной чуши.
Но вот тот, кто по-кошачьи разлегся совсем недалеко от него... вот это волновало. Он повернулся, чтобы украдкой взглянуть на того, кто впервые за долгое время оказался так близко.
Не изменился, что, впрочем, совершенно неудивительно. Явно напряженный - неужели ему тоже непросто находиться рядом? Мысли невольно возвращались к последнему разговору, после которого они не говорили.
Шиффер множество раз разглядывал его. Казалось бы, знал наизусть каждую черту его внешности. Но это занятие никогда ему не надоедало.
Ярко-голубые волосы, закрытые сейчас кошачьи глаза, острые высокие скулы, широкие плечи... все, все ему было знакомо. И почему-то в душе появилось странное приятное ощущение от его вида, от возможности снова быть так близко к нему.
- Может, прекратишь разглядывать меня? - внезапно подал голос Гриммджо, открывая глаза и пристально смотря на него.
- Не знаю запретов на подобное, - холодно ответил Шиффер, не отводя никуда взгляд.
Повисла тишина. Что-то снова поднималось в душе. В душе? А она у него вообще есть?
- Почему ты меня прогнал тогда? - а вот это вызвало внутри что-то, явно напоминающее взрыв. И это снова начинало раздражать. А на фоне постоянного и совершенно непонятного состояния все это долгое время это дало невообразимый эффект.
Шиффер никогда не кричал. И вывести его из себя было почти невозможно. До сих пор это удавалось только одному существу. И это самое существо сейчас смотрело прямо на него.
И он сорвался.
- Ты вечно доставал меня. Вначале приходил с глупым желанием победить меня. Снова и снова проигрывал, но все равно возвращался. Это я терпел. Но когда ты начал мне постоянно ныть, жалуясь на женщину, мне надоело. Я не мог это слушать, это раздражало, - монотонно проговорил он.
Шиффер не умел кричать. Но злиться и ненавидеть он научился.
А Гриммджо смотрел на него вначале удивленно, но затем его губы почему-то растянулись в широкой ухмылке.
- Ты ревновал, что ли?
Тут Шиффер понял, что попал. И не слова дали ему это понять, а ухмылка Шестого. Он что-то задумал.
А вот слова... слова снова подтолкнули его к ответу на все его вопросы, что всегда мелькал на грани сознания. Ревность?.. Ревность... Любовь?
Неужели он...?
Шестая ошибка
А молчание уже становилось подозрительным.
А ухмылка Шестого становилась все шире.
Любовь... что это вообще такое? Шиффер не знал такого чувства - так, по крайней мере, он думал до сих пор. Теперь же это странное слово вызывало непонятный, тянущий, но безумно приятный отклик. Что-то теплое, близкое и очень важное.
Но Улькиорра все равно не мог гарантировать, что его чувства и отношение к Шестому можно обозначить именно так. Все эти отклики и прочие странности - одно, но ему необходимо понять точное значение этого понятия - любовь.
Сейчас он был зол. Смотрел на ухмыляющегося Гриммджо и злился все сильнее и сильнее. Хотелось врезать, стереть эту усмешку с его наглой рожи.
Шестой выводил его из себя. Постоянно нарушал его покой, сметал все его ментальные преграды. Холодность, отчужденность, спокойствие и абсолютное повиновение приказам без малейших сомнений - все это уничтожалось Гриммджо одной фразой, взглядом, жестом... чем угодно, но в поразительно краткие сроки. И такая его способность тоже раздражала.
Взрыв хохота прервал самокопание.
- Ты сейчас похож на ребенка, пойманного за кражей конфет. Спалился, а все равно возмущаешься, - проговорил он сквозь смех.
- Откуда тебе вообще известно, как выглядят дети, ворующие сладкое? - парировал Шиффер, неведомым образом сумевший сохранять свой привычный тон. Впрочем, Гриммджо это не обмануло.
- Понятия не имею, - ответил он, задумавшись. - Отголоски прошлой жизни, думаю. Обычно такие штуки меня не обманывали.
Улькиорра промолчал.
- Знаешь, - снова заговорил Шестой, смотря в темное небо. - Мы ведь умерли. Просто существуем, да? И, будучи черт знает кем на грани жизни и смерти, мы лишаемся чего-то. Разных вещей. Забываем. Может, если мы когда-нибудь это вспомним, мы и жить вроде как начнем?
Шиффера передернуло. Думающий Шестой, да еще и озвучивающий мысли вслух был для него чем-то из ряда вон выходящим.
Он никогда об этом не задумывался. Провалы в памяти были для него чем-то нормальным, вполне естественным, а потому менять ничего и не хотелось. Но теперь, когда что-то вспоминается само собой...
- Давно ты начал вспоминать? - спросил он.
- С тех самых пор, как причиной драк с тобой стало не только желание вбить твою бошку в песок, но и увидеть что-то кроме абсолютного пофигизма на твоей роже. Улыбку, например. Давно уже хочу увидеть, как ты улыбаешься, - Гриммджо усмехнулся и взглянул на него. - О. Ну или такие круглые глаза. Знаешь, тебе идет.
Шиффер постарался вернуть лицу обычное выражение.
- Ходить с круглыми глазами мне идет?
Гриммджо снова ухмыльнулся, поднялся на ноги и вплотную подошел к нему.
- Нет, просто показывать свои чувства, - после чего наклонился и почти невесомо коснулся его губ своими.
Вот тут глаза Улькиорры приняли воистину большие размеры. Заметив это, Гриммджо отстранился и громко расхохотался.
- Шикарно, просто великолепно!
А Шиффер тем временем пытался привести мысли в порядок. Никогда бы он не подумал, что поцелуй настолько выведет его из равновесия. Он даже мысль о поцелуе не допускал! Впрочем...иногда...когда Гриммджо уходил к своей женщине, оставляя его одного...
Они никогда не понимали друг друга. Четвертый и Шестой были друг для друга всегда чем-то непонятным, глупым и странным. Очень далеким, очень отличающимся.
Но теперь Улькиорра смотрел на того, кто почти каждую ночь приходил к нему, чтобы сразиться, чтобы победить и поменять хоть что-то, а затем рассказывал о его отношениях с женщиной, спрашивал совета, смотрел на его реакцию...
И он понял. Да и трудно было не понять.
- И давно? - достаточно было лишь такого вопроса.
И в качестве ответа хватило лишь короткого кивка.
Они до сих пор оба не могут вспомнить, что такое любовь. Но не нужно знать такие вещи. Такие попытки - большая ошибка. Их нужно чувствовать.
А чувствовать Шиффер научился.
Фэндом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Улькиорра, Гриммджо/Орихимэ (мельком)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 12 страниц
Кол-во частей: 6
Статус: закончен
Описание:
Все вокруг является мусором, пока этот самый мусор не нарушает то, что казалось тебе глупой повседневностью, а на деле было жизненной необходимостью.
Посвящение:
Grimmm666
Публикация на других ресурсах:
С разрешения и с шапкой
читать дальшеПервая ошибка
Улькиорра Шиффер не помнил своего прошлого. Все его воспоминания состояли из бескрайних пустынь, ничтожных соперников из бесконечной борьбы за выживание. Лишь иногда обрывками мелькал детский смех, тепло чьих-то рук, ласковые улыбки… но все это быстро исчезало с криками, болью и страданием. И темнотой. А потом снова пустыня, снова сражения, снова выживание.
Его это устраивало. Ничего другого он и не знал.
Ему никто не был нужен, никто не был важен. Все было пылью, глупостью, мусором. Никто не заслуживал его внимания на срок больший, чем один удар. Для него – один из тысяч, для врага – последнее в собственном жалком существовании.
Но потом все переменилось.
Ему дали хоть какой-то смысл жить – за это он был готов пойти за Айзеном до конца. Но даже это отошло на второй план после того, как он встретил перевернувшего все его мировоззрение с ног на голову.
О да. Несносный кошак. Вечно в движении, вечно в эмоциях. Шиффер его за это просто ненавидел. В Гриммджо одновременно помещалось столько чувств, сколько он не мог себе даже представить. Все чувства Шиффер считал мусором, и этого мусора в шестом эспаде было просто невообразимое количество.
Они сражались. Много раз этот идиот приходил к нему, Шифферу, с крайне наивной мыслью о возможной победе – и каждый раз снова и снова натыкался на фатальный провал. И каждый раз он думал, что вот, все, это был последний раз. Но поневоле ждал нового появления Гриммджо, и тот не заставлял себя долго ждать.
- Зачем ты снова пришел? – спросил он как-то.
- Я хочу надрать твою тощую задницу! – ответил он, сплевывая кровь и отбрасывая назад отросшие на время перемены формы синие волосы. Порядком израненный, еле стоящий на ногах, но все еще рвущийся в битву.
- Зачем?
- Чтобы не видеть эту пофигистическую рожу хоть раз!
Тогда у него этого не вышло, как и в последующие разы.
Это становилось странной и непонятной традицией, отчего-то не вызывавшей в Шиффере желания когда-нибудь все-таки добить его окончательно.
Гриммджо стал его собственным спасением от этой гниющей бессмысленной пустоты. Он скрашивал эту серость, он был похож на глоток свежего воздуха после удушающей затхлости этого опостылевшего места. Шиффер был ему за это благодарен – но то никогда не узнает о его благодарности.
Однажды Гриммджо ворвался к нему в комнату – как обычно, без стука и приглашения, но Шиффер и не думал его прогонять. Что-то странное шевельнулось внутри – неужели он рад его приходу? Но в этот раз арранкар не вызвал его на реванш, коих по логике нужно было устраивать далеко не один и даже не сто после всех его поражений в битвах с Улькиоррой.
- Вы привели ее? – с порога задал он вопрос. Шиффер мог бы даже удивиться такой перемене поведения и тому, насколько был Гриммджо взволнован. Его беспокойство, казалось бы, можно было потрогать руками.
- Кого? – ровным холодным голосом спросил он, не отводя взгляда от его голубых кошачьих глаз.
- Рыжую… девку.
- Как приказал Айзен-сама.
Губы Гриммджо расползлись в улыбке, обнажая кошачьи клыки.
- Это шикарно! Пойду проведаю нашу пленницу.
- Какое тебе до нее дело? – спросил Улькиорра.
Шестой, уже собравшийся было уйти, обернулся через плечо, ехидно усмехаясь.
- Больно девка нравится. Рыжая, наивная… а фигура какая? Обалдеть просто!
Дверь захлопнулась с громким стуком, и шаги Гриммджо вскоре затихли вдали.
А Шиффер почему-то впервые пожалел об исполненном приказе.
Вторая ошибка
Гриммджо перестал к нему наведываться каждый вечер, и Шиффера это начало раздражать. Становилось монотонно и скучно, и от этого на душе было гадко и противно.
Именно поэтому. Да.
Спустя три дня Гриммджо объявился.
- Ты не поверишь! – воскликнул он и бесцеремонно рухнул на кровать Шиффера. Улькиорра мельком взглянул на гостя, не веря своим глазам – он уже и не думал, что шестой снова объявится.
На душе стало как-то не по себе. Безразличие сменилось странным и тянущим чувством. Улькиорра был действительно рад его видеть, и от этого странное ощущение лишь усиливалось. Он чувствовал себя медленно тонущим, словно его что-то сдавливало со всех сторон, не давая вздохнуть. А потом он будто бы падал в бесконечную пропасть. И если закричит, то никто его не услышит.
Но он не станет кричать и просить о помощи. Мусор помочь не может. А все вокруг – мусор.
Абсолютно все…
Но почему так хочется сделать исключение для этого синеволосого придурка?
- Довольно самоуверенно утверждать о том, во что я поверю, а во что – нет, - ответил Улькиорра, справившись с непонятным ощущением хотя бы на время. - Но все же?
- Эта рыжая оказалась еще лучше, чем я думал!
Это Шиффер меньше всего хотел слышать.
- Разве? Обычный мусор.
- Не-е-е-ет, - Гриммджо вытянул руку вверх, к потолку, и погрозил ему пальцем. – Далеко не обычный. Глупая, наивная, но жутко милая. Одно удовольствие.
- Рад за тебя. Но мне это на что слушать? Иди к ней и развлекайся.
Шестой фыркнул.
- Надо же мне было с кем-то поделиться.
- Вижу, она тебя так захватила, что даже твое наивное желание меня одолеть куда-то делось.
Тот лишь махнул рукой.
- Ты никуда не денешься, а вот она… надо с ней побольше времени провести, пока есть возможность.
Противно… это слышать.
- Тогда и вали к ней.
- Да иду я, - и снова хлопок двери.
Что-то внутри разрушалось. Такое непонятное, едва ощутимое.
Странно. Он всегда думал, что ежедневные вызовы, драки, его ухмылки, самоуверенные выпады будут чем-то постоянным. Что это будет всегда, и ничто это не отнимет.
Но теперь…
Теперь все ушло.
Почему-то захотелось что-то сломать. Себе, кому-то другому – неважно.
На душе давно не было так паршиво.
Не так. На душе никогда не было так паршиво.
Ему ведь должно быть все равно – так отчего так плохо?
Неужели он так зависим от этого несносного кошака?
Неужели он сам хотел этих встреч?
Но даже если и так…
У него это отняли.
Или он сам отнял, считая это обязательной повседневностью, которая никуда не уйдет?
Отчего же так плохо? Почему хочется еще раз посмотреть в его глаза с нахальными искрами, горящие огнем во время очередного сражения? Почему хочется смотреть, как он замахивается в очередной раз мечом?
Битва – его стихия. И пусть он во много раз слабее. Шиффер сражается при необходимости, но вот он… он действительно живет во время битв. Быстрые движения, просчет поведения противника, ощущение собственной силы – для него это все подобно настоящей жизни, которую они оба уже давно утратили.
И он был готов стать тем, кто будет дарить ему эту жизнь. Он сам хотел видеть его в эти моменты. И чтобы больше никто не видел его таким.
А сейчас… Гриммджо будто бы тоже зажил. С этой женщиной. Но теперь не он давал ему эту жизнь, а она. И это раздражало. Его словно заменили. Мусором. Вдвойне раздражает.
Пойти бы и убить эту женщину. Но нельзя. Приказ, да и кошаку будет больно.
Почему он не хочет, чтобы ему было больно?...
Третья ошибка
Улькиорра не мог понять, что с ним происходит.
Обычно ясные, четкие и только по делу мысли, похожие на ровный военный строй, сейчас превратились в беспорядочный клубок запутанных нитей. Голова болела уже не переставая. Спасибо, что руки еще не тряслись.
Было тяжело. Невыносимо тяжело, да и природу этой тяжести он не мог понять.
Гриммджо был причиной его состояния, но почему?
Что такого случилось, что он вдруг стал думать о нем каждый миг своего существования?
Существования… да, именно так. Он стал лишь существовать после того, как никто к нему не врывался в комнату, распахивая дверь ногой, не вызывал на «реванш», не грозился в этот раз побить, не зализывал потом раны с вечным бормотанием «В следующий раз я тебя побью, ублюдок!»
Его голос прозвучал в голове так ярко, что Шиффер обернулся на дверь. Нет, закрыта, как и уже много дней подряд.
И только сейчас он понял, что все это время ходил по комнате в ожидании чего-то непонятного.
Его просто заменили. Ведь он всегда здесь будет, да? Так почему бы на время не забыть про эту игрушку и не увлечься той, новой, которая может пропасть?
«Женщина отобрала у меня все».
А что значит «все»? Ежедневную необходимость доставать собственный меч и раз за разом вбивать глупую кошачью тушу в песок? Ему нет удовольствия сражаться, это лишь необходимость.
Но почему он всегда соглашался?
Что для него это все значило?
Оглушительный грохот прорвался в его мысли, запутав их еще больше. Шиффер обернулся и с недоверием уставился на чью-то бессовестную тушу, которая снова разлеглась на его кровати.
- Ненавижу эту девку, - раздался глухой и злобный голос шестого, уткнувшегося носом в подушку.
Что-то оборвалось внутри.
- Почему? – но голос будет холодным и безразличным, как всегда.
- Она хочет домой.
- Это нормально.
- Нет! – рявкнул он, и собственная подушка Шиффера была легко перехвачена в воздухе. – У нее есть я! Так на кой черт ей этот дурацкий дом?!
- Ты просто не понимаешь. Для человека дом – нечто большее, чем просто здание.
- И что с того?! Она просто плюет мне в лицо!
- Женщине просто нужно время.
Гриммджо посмотрел на него исподлобья.
- Ты так в этом осведомлен?
- Просто я не такой же ничего не замечающий идиот, как ты.
Зачем он ему помогает? Зачем успокаивает, объясняет всю эту чушь? Какое ему дело до его отношений с этой женщиной?
Его заменили, его забыли, выбросили.
Но если он хочет, чтобы его снова вспомнили, то зачем так препятствует этому? Ведь если они переругаются, что тот просто забудет про нее, и все закончится. Снова ежедневные попытки сломать его дверь, снова наивные заявления…
Но почему в голове стойко бьется мысль, что все так просто не вернуть? Что ему будет плохо, что он просто так не оставит, не вспомнит его?...
«Не хочу, чтобы ему было плохо».
Но что тогда остается?
Смотреть на его периодические приступы ярости из-за очередной непонятной фразы, слушать его гневные тирады, а потом называть идиотом и разъяснять что к чему. Успокоить, увидеть его неуверенную улыбку, услышать шаги, звук захлопывающейся двери. Понять, что он пошел к ней мириться.
Ему так будет лучше. А ты…
Так ты будешь видеть его хоть иногда. И он ведь тебе доверяет, поскольку приходит именно к тебе. Хоть какая-то возможность…
Возможность чего?
Он не мог понять. Но он будет ждать его очередного шумного появления.
Ведь тогда он ему нужен.
Четвертая ошибка
Этим вечером Шиффер себя поздравил. Он стал полноценным мазохистом.
Он потерял счет дням – ему просто не было необходимости их считать, как и часы, минуты, секунды. Он считал только появления Гриммджо. Сколько раз он приходил к нему в ярости, вначале падая на кровать и глухо бормоча что-то в подушку и лишь затем пытаясь пробить стену или спинку кровати кулаком. Сколько – впечатывая дверь в стенку и радостным голосом что-то возвещая так громко, что наверняка и вне стен замка все было слышно.
Улькиорра мог уже по первым секундам понять, что случилось, чем помочь, о чем поговорить, чтобы успокоить или усмирить несносного кошака. Разумеется, с обычным, ничего не показывающим выражением лица, холодным голосом и привычным «мусор» в адрес женщины. Он не врал, он действительно всех считал таковым. Что бесполезно, то мусор, а ему ничего не было необходимо… до недавнего времени.
Теперь появления Гриммджо, пусть не ради него, Шиффера, а ради себя или же своей женщины, или же своих отношений, были для него необходимостью. Сам шестой для него стал необходимостью. Женщина же странным образом даже на мусор уже не тянула – слишком слабо.
Непонятное отклонение от прежнего безразличия удивляло его и даже немного пугало. Это было неестественно для него. В поисках ответов на возникшие вопросы он пытался вспомнить хоть что-то человеческое, нечто давно забытое, ему принадлежащее и одновременно с этим уже давно отобранное временем и случаем. Но память подводила и не желала вспоминать то, что было так ему нужно.
Другие возможные источники ответов были или ему противны, или же недоступны в силу банального отсутствия в этом мире. В другой же он не шел из чистых принципов. Люди – мусор, их мир – глупость, только для них и созданная. А он не человек.
Но каждое появление шестого дарило секунду легкости, а затем часы мучений и вопросов.
Шиффер думал, что способен справиться с любым врагом. Но что делать, если враг – он сам?
Но как бы тяжело ему ни было, он все равно слушал, называл «идиотом», но помогал. Не получал даже «спасибо», но оно и не было нужно.
«Просто видеть».
Успокоившегося, улыбнувшегося, довольного…
Счастливого.
Иногда Шифферу казалось, что ответ на все его вопросы был один-единственный, до банальности простой. Он был на грани сознания, вот-вот должный облечься в какую-то четкую и ясную форму, еще чуть-чуть… но в самый последний момент он утекал сквозь пальцы, таял во мраке, ускользал обратно в темноту.
С ним играло его собственное сознание. Это даже не раздражало. Это уже бесило.
Он был бессилен, и это было хуже всего.
Просыпалось что-то жгучее, жестокое, яростное, не дающее покоя. Пока лишь росло и крепчало, но со временем это нечто вырвется наружу и попросту уничтожит все, до чего дотянется.
Так продолжаться не может.
В этот раз Гриммджо не ломал дверь и даже не падал на кровать. Тихо вошел, тихо сел и уставился в стенку напротив ничего не выражающим взглядом. Шиффер мог бы заметить, но то жгучее нечто достигло пика, клокотало внутри, ослепило его, не давало покоя, терзало и медленно убивало.
- Зачем пришел? – даже обычно холодный голос едва не сорвался. – Поссорились, помирились, все хорошо, все плохо?
Гриммджо перевел взгляд на него и вздрогнул от того огня ненависти, что был в его глазах.
- Улькиорра?
- Убирайся, - проговорил Шиффер, сохраняя тон, но не контролируя взгляд. – Мусор.
Шестой не взорвался, как ему было положено. Не набросился на него, не атаковал кулаком стену. Послушно поднялся и тихо пошел к выходу, обернувшись в конце и сказав:
- Я всего лишь хотел… рыжая… с ней все.
И аккуратно прикрыл за собой дверь.
А Шиффер все так же стоял на месте.
Лишь потом он понял, что больше к нему Гриммджо не придет.
Пятая ошибка
*творческий кризис. Личные проблемы. Простите меня. Вышло что-то странное, надеюсь на понимание :/*
Шло время, но оно не приносило облегчения. Всплывшая из ниоткуда фраза "Время лечит" оказалась гнусной и отвратительной ложью. Время не лечило, о нет.
Оно убивало, сжигало, травило, уничтожало, медленно и болезненно. Каждая мысль о собственном срыве словно в очередной раз резала по нему невидимым лезвием. Лезвием, которое было острее его собственного меча в миллионы раз. И боль была куда невыносимее. Она не проходила. И даже привыкнуть к ней было невозможно.
Он пытался успокоиться. Дрался с другими членами Эспады, унижал женщину. Стремился получить от Айзена как можно больше работы, чтобы утонуть в ней с головой.
Никогда еще эмоции не захлестывали его так сильно. Он был вообще на них достаточно скуп, но теперь... казалось, что он был неким сосудом, в которое пытались вместить куда большее количество жидкости, чем он мог в себя вобрать. И его разрывало.
Шиффер даже не помнил, когда произошел тот последний разговор, если его можно было таковым назвать. Но он оказался прав: больше Гриммджо к нему не приходил.
Но он часто видел его издали: сражающимся, с кем-то спорящим, убегающим куда-то прочь от замка. Шестой перестал смеяться или улыбаться - неужели расставание с кем-то может так сильно на кого-то повлиять?
При такой мысли Шиффер невольно усмехнулся. Еще как может. Он сам вполне подходит для примера.
Великий Айзен. Он усмехается. Он! Усмехается!
Эти эмоции нужно куда-то излить. Но они подобно какой-то липучей дряни отказывались куда-либо уходить. Намертво приклеились. Паразиты. Точно, паразиты. Очень подходит.
А время шло. И жгло, и топило, и уничтожало...
Иногда хотелось что-то разрушить. Иногда - кого-то убить. А иногда хотелось и сдохнуть самому. Пойти к Первому и попросить о небольшом одолжении. Тот на него давно зуб точит, будет только рад оказать подобную услугу.
Но что-то держало. Гордость? Долг? Он не знал. Ничто из ему известного он не знал.
"Надежда", - однажды проскользнуло в мыслях странное слово. Он не помнил его значения. Но где-то на грани сознания он понимал, что это слово очень подходит его состоянию.
А появления Гриммджо были и чем-то положительным, и негативным одновременно. Раздражало и успокаивало. Приносило боль и радовало.
Потому он не знал, как отнестись к новому приказу.
"Отправиться в Каракуру вместе с Шестым на разведку".
Он не хотел выполнять этот приказ. Но разве это обсуждалось? Айзен-сама приказал.
Они отправились почти сразу. Молча, не переговариваясь. Будто бы отдельно друг от друга. Незнакомые, но сведенные временной общей целью.
В том мире была ночь. Быстрый осмотр города не дал никаких результатов - враги спали. Глупо и банально. Мусор.
- Ждем до утра, - холодно сказал он, опускаясь на крышу одного из домов достаточно далеко от Куросаки Ичиго и остальных, чтобы никто не почувствовал их реяцу. Сел и почувствовал, как Шестой следует его примеру, опустившись на другой стороне покатой крыши.
Ночь была ясная, полная луна ярко светила на черном небе, но звезды не было видно из-за городских фонарей. Впрочем, красота окружающего мира Шиффера никогда не интересовала. Мимолетна и ненадежна эта красота, бесполезна и потому недостойна его внимания. Глупо уделять внимание подобной чуши.
Но вот тот, кто по-кошачьи разлегся совсем недалеко от него... вот это волновало. Он повернулся, чтобы украдкой взглянуть на того, кто впервые за долгое время оказался так близко.
Не изменился, что, впрочем, совершенно неудивительно. Явно напряженный - неужели ему тоже непросто находиться рядом? Мысли невольно возвращались к последнему разговору, после которого они не говорили.
Шиффер множество раз разглядывал его. Казалось бы, знал наизусть каждую черту его внешности. Но это занятие никогда ему не надоедало.
Ярко-голубые волосы, закрытые сейчас кошачьи глаза, острые высокие скулы, широкие плечи... все, все ему было знакомо. И почему-то в душе появилось странное приятное ощущение от его вида, от возможности снова быть так близко к нему.
- Может, прекратишь разглядывать меня? - внезапно подал голос Гриммджо, открывая глаза и пристально смотря на него.
- Не знаю запретов на подобное, - холодно ответил Шиффер, не отводя никуда взгляд.
Повисла тишина. Что-то снова поднималось в душе. В душе? А она у него вообще есть?
- Почему ты меня прогнал тогда? - а вот это вызвало внутри что-то, явно напоминающее взрыв. И это снова начинало раздражать. А на фоне постоянного и совершенно непонятного состояния все это долгое время это дало невообразимый эффект.
Шиффер никогда не кричал. И вывести его из себя было почти невозможно. До сих пор это удавалось только одному существу. И это самое существо сейчас смотрело прямо на него.
И он сорвался.
- Ты вечно доставал меня. Вначале приходил с глупым желанием победить меня. Снова и снова проигрывал, но все равно возвращался. Это я терпел. Но когда ты начал мне постоянно ныть, жалуясь на женщину, мне надоело. Я не мог это слушать, это раздражало, - монотонно проговорил он.
Шиффер не умел кричать. Но злиться и ненавидеть он научился.
А Гриммджо смотрел на него вначале удивленно, но затем его губы почему-то растянулись в широкой ухмылке.
- Ты ревновал, что ли?
Тут Шиффер понял, что попал. И не слова дали ему это понять, а ухмылка Шестого. Он что-то задумал.
А вот слова... слова снова подтолкнули его к ответу на все его вопросы, что всегда мелькал на грани сознания. Ревность?.. Ревность... Любовь?
Неужели он...?
Шестая ошибка
А молчание уже становилось подозрительным.
А ухмылка Шестого становилась все шире.
Любовь... что это вообще такое? Шиффер не знал такого чувства - так, по крайней мере, он думал до сих пор. Теперь же это странное слово вызывало непонятный, тянущий, но безумно приятный отклик. Что-то теплое, близкое и очень важное.
Но Улькиорра все равно не мог гарантировать, что его чувства и отношение к Шестому можно обозначить именно так. Все эти отклики и прочие странности - одно, но ему необходимо понять точное значение этого понятия - любовь.
Сейчас он был зол. Смотрел на ухмыляющегося Гриммджо и злился все сильнее и сильнее. Хотелось врезать, стереть эту усмешку с его наглой рожи.
Шестой выводил его из себя. Постоянно нарушал его покой, сметал все его ментальные преграды. Холодность, отчужденность, спокойствие и абсолютное повиновение приказам без малейших сомнений - все это уничтожалось Гриммджо одной фразой, взглядом, жестом... чем угодно, но в поразительно краткие сроки. И такая его способность тоже раздражала.
Взрыв хохота прервал самокопание.
- Ты сейчас похож на ребенка, пойманного за кражей конфет. Спалился, а все равно возмущаешься, - проговорил он сквозь смех.
- Откуда тебе вообще известно, как выглядят дети, ворующие сладкое? - парировал Шиффер, неведомым образом сумевший сохранять свой привычный тон. Впрочем, Гриммджо это не обмануло.
- Понятия не имею, - ответил он, задумавшись. - Отголоски прошлой жизни, думаю. Обычно такие штуки меня не обманывали.
Улькиорра промолчал.
- Знаешь, - снова заговорил Шестой, смотря в темное небо. - Мы ведь умерли. Просто существуем, да? И, будучи черт знает кем на грани жизни и смерти, мы лишаемся чего-то. Разных вещей. Забываем. Может, если мы когда-нибудь это вспомним, мы и жить вроде как начнем?
Шиффера передернуло. Думающий Шестой, да еще и озвучивающий мысли вслух был для него чем-то из ряда вон выходящим.
Он никогда об этом не задумывался. Провалы в памяти были для него чем-то нормальным, вполне естественным, а потому менять ничего и не хотелось. Но теперь, когда что-то вспоминается само собой...
- Давно ты начал вспоминать? - спросил он.
- С тех самых пор, как причиной драк с тобой стало не только желание вбить твою бошку в песок, но и увидеть что-то кроме абсолютного пофигизма на твоей роже. Улыбку, например. Давно уже хочу увидеть, как ты улыбаешься, - Гриммджо усмехнулся и взглянул на него. - О. Ну или такие круглые глаза. Знаешь, тебе идет.
Шиффер постарался вернуть лицу обычное выражение.
- Ходить с круглыми глазами мне идет?
Гриммджо снова ухмыльнулся, поднялся на ноги и вплотную подошел к нему.
- Нет, просто показывать свои чувства, - после чего наклонился и почти невесомо коснулся его губ своими.
Вот тут глаза Улькиорры приняли воистину большие размеры. Заметив это, Гриммджо отстранился и громко расхохотался.
- Шикарно, просто великолепно!
А Шиффер тем временем пытался привести мысли в порядок. Никогда бы он не подумал, что поцелуй настолько выведет его из равновесия. Он даже мысль о поцелуе не допускал! Впрочем...иногда...когда Гриммджо уходил к своей женщине, оставляя его одного...
Они никогда не понимали друг друга. Четвертый и Шестой были друг для друга всегда чем-то непонятным, глупым и странным. Очень далеким, очень отличающимся.
Но теперь Улькиорра смотрел на того, кто почти каждую ночь приходил к нему, чтобы сразиться, чтобы победить и поменять хоть что-то, а затем рассказывал о его отношениях с женщиной, спрашивал совета, смотрел на его реакцию...
И он понял. Да и трудно было не понять.
- И давно? - достаточно было лишь такого вопроса.
И в качестве ответа хватило лишь короткого кивка.
Они до сих пор оба не могут вспомнить, что такое любовь. Но не нужно знать такие вещи. Такие попытки - большая ошибка. Их нужно чувствовать.
А чувствовать Шиффер научился.
-
-
01.05.2013 в 13:33