Destroying every bit of normality

[blackjokerstain]

Автор: Kira Stain
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Дориан/м!Лавеллан
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Фэнтези
Размер: драббл
Описание: сборник о паре, которая, вопреки всем законам логики, здравого смысла и норм морали, оказалась вместе
Публикация: запрещена

1. Глаза с огнями Арлатана

Дориан был пьян.
Нет, пил он часто, приходил в таверну Скайхолда за кружкой-другой — тоже, веселые и шумные вечера в большой компании любил и никогда не пропускал.
Но очень давно он не пил с целью забыться и не думать ни о чем.
Рядом сидел Железный Бык, вместе с ним заказывал «еще одну» и не спрашивал, что случилось — то ли ему не было интересно (что вряд ли), то ли он попросту все давно понимал и так, потому в вопросах совершенно не было смысла.
- Чертов шпион, - пробормотал себе под нос Дориан, делая еще один глоток.
Услышал кунари или нет, он не знал, но было давно и фантастически наплевать.
Дориан пил из большой кружки совершенно отвратительный эль вместо любимого тевинтерского красного и ждал, когда же перестанет думать.
Причиной же, по которой он так старательно вливал в себя кружку за кружкой, был некто.
Кто любил свою историю, древние руины, магию времен Элвенана, дикие леса, что еще не знали человека, своих богов, а еще держал в своих эльфийских руках судьбу всего мира.
Кто высокомерно смотрел на людей, называл шемленами, а Тевинтер и вовсе презирал.
Дориан вообще не понимал, как у них дошло до постели.
Просто в один момент он понял, что не может перестать рассматривать узор белоснежных линий на темной коже, а спиной все время чувствовал пристальный взгляд горящих огнями Арлатана глаз.
Просто однажды Лавеллан принес письмо со словами «Это не мне решать», а Дориан не смог не попросить пойти с ним. Почему-то.
Просто однажды тот, что с душой древних эльфов, подошел слишком близко.
А Дориан не любил лишать себя желаемого.

После первого раза все повторилось.
Поползли слухи, что «плохой тевинтерец околдовал нашего Вестника».

Дориан горько усмехнулся и сделал большой глоток отвратного пойла.
Кто кого еще околдовал.
Аматус.

Он был убежден, что все несерьезно.
Просто слишком большой груз давил на плечи Инквизитора. И как бы легко Лавеллан ни играл со всеми жизнями, что были вверены ему в руки, как бы стойко он ни выносил все тяготы, он все же раз за разом приходил к нему в библиотеку за возможностью забыться и побыть не одному.
И никогда не получал отказа.
Там, в постели покоев Инквизитора, груза на плечах не было.
Лавеллан был податлив и послушен, выгибал смуглую спину и сжимал в тонких длинных пальцах светлые простыни, тяжело и хрипло дышал и, задыхаясь, шептал что-то на родном эльфийском. Дориан не понимал, но только от звука срывающегося голоса перед глазами темнело, руки впивались в гибкое тело и прижимали так, что между ними не оставалось ни капли воздуха. Долиец тихо стонал, целовал, куда мог дотянуться, но он вдавливал его обратно в постель, рычал, закидывал на свои плечи худые длинные ноги эльфа и ускорялся еще больше, чтобы не иметь возможности сказать лишнее, о чем потом только пожалеет.
Он помогал Инквизитору не думать, и Лавеллан позволял ему оставаться на ночь, засыпая практически сразу и не видя кошмаров.
Дориан же не мог сомкнуть глаз и вместо снов рассматривал темную спину, узкие плечи и белые пряди волос.
Хотелось рассматривать шею в следах-доказательствах их ночей, но Лавеллан запрещал их оставлять. Тевинтерец в душе бунтовал и метался, желая ослушаться и подчинить, но на него смотрели глаза с огнями Арлатана, и Дориан давил в себе себя.

У него всегда все несерьезно, к этому надо привыкнуть, и до сих пор успешно удавалось довольствоваться тем, что имел.

Но здесь Дориан медленно сходил с ума и каждую ночь прогонял демонов Желания, что в Тени принимали хрупкий и до безумия знакомый облик и клялись в вечной любви, маня за собой в бездну.

Этой ночью он почти сорвался.
Что ты делаешь со мной, дикий долиец?!
И Дориан заказывает еще кружку.

Ночью он не собирается к Инквизитору. Проходит через тронный зал, мимо Соласа, что бросает на него быстрый взгляд, бредет по коридорам, немного не контролируя свои шаги, к двери своих покоев.
В голове потрясающе пусто, и Дориан рад.
Он падает на кровать, чудом ногами стаскивая с себя мягкие сапоги, обнимает подушку и отключается.

Его будит ощущение присутствия рядом кого-то еще — навык, что он приобрел за время побега из Тевинтера.
Алкоголь еще не выветрился, перед глазами все немного шаталось, и было все еще абсолютно наплевать.
- Я ждал тебя сегодня, - раздается тихий голос от окна, и Дориан поворачивает голову.
Лавеллан сидит в кресле, скрестив ноги, и пристально его рассматривает. В комнате темно, только свет месяца бросает отблеск на белизну волос и мелкие сверкающие детали его рубашки.
- Я пил допоздна с Быком, - отвечает Дориан твердо, будто ни капли алкоголя в нем и не было, но Лавеллан все равно морщится.
Глаза с огнями Арлатана прожигают его насквозь, но тевинтерец слишком пьян, чтобы обратить на это внимание.
- Что значат те слова, что ты говоришь мне в постели? - спрашивает Дориан.
Он давно хотел спросить об этом, но утром все не так, как ночью, и слова застревали в горле, отказываясь быть озвученными.
- А что значит «аматус»? - слышится быстрый ответ, и Дориан морщится.
Сил даже приподняться над постелью не было, и он просто продолжал лежать, не отворачиваясь и рассматривая темный силуэт в кресле.
- То, что ты не хочешь услышать, - тихо, но у долийца слишком острый слух.
- А ты рискни и не решай за меня.
- Почему ты не посмотрел всего одно слово в книгах?
Лавеллан смотрит на него, и Дориан понимает — эльфу все и так известно, без книг и пояснений. Так в чем смысл?
- Хотел услышать от тебя.
- Увидеть позор злого и коварного тевинтерца? - и слышит, что в его голосе откуда-то злоба.
- Чтобы не бояться пояснить свои слова, - говорит Лавеллан спокойно.
У Дориана в голове — пламя и ураган, и он чувствует, что руки дрожат.
Он переводит.
И слушает в ответ.

У Дориана в голове — пламя и ураган, и горят от поцелуев губы, а еще немного стыдно — от него, верно, воняет спиртным на всю комнату — но Лавеллан целовать не прекращает, его руки скользят под одежду, и пьяному туману в голове места уже не хватает.

Утром Дориан думает, что ему просто снилась Тень. Лавеллан закатывает глаза, едва слышно ругается на родном языке и повторяет свои слова, что были сказаны ночью.
И действия.
Нужны ведь доказательства к сказанному, правда?

2. Восхищение и ненависть

Соласу трудно смотреть в лицо Инквизитору.
Лавеллан — долиец. Лавеллан — маг. Лавеллан — Первый клана.
На лице у него — валласлин Фалон'Дина. Тонкими белыми линиями пронизывает все смуглое лицо, пересекая подбородок, челюсть, щеки, нос, скулы, рисуя точку ока меж бровями, извиваясь на лбу и змеями прячась под снежными волосами.

Солас думал, что встретил очередного долийца, пусто кричащего о древнем наследии — жалких лживых крохах истинного — и являющимся скорее дурным разбойником, бродяжкой, чем кем-то, стоящим внимания и уважения.
Кто сломается под ношей Инквизиции.
Кто исказит все и вывернет наизнанку.
И он понял, что снова ошибся.

Лавеллан не кричал и не болтал. Не бросался в никуда словами, не совершал глупости и не боялся собственных решений.
Внимательно слушал, спрашивал и легко учился. Не был осквернен предрассудками и искаженными историями-мифами-ложью о прошлом.
Он был горд и высокомерен, жесток на грани справедливости, но, в отличие от всех, кого довелось встретить Соласу за время своих странствий после долгого мучительного сна, превосходство и сила не были фальшивой маской, криво наклеенной сверху поверх пустого бумажного ничего, но жили в нем, текли в жилах и пылали светом древней магии, к которой он прикасался, древнего мира, в котором не родился по чьей-то глупой ошибке.
Лавеллан играл с магией Тени и с чужими жизнями, шептал молитвы Митал, своему покровителю и его близнецу, копался в древнейших фолиантах и неплохо знал старый язык.
Он сидел на троне Инквизитора, скрестив ноги на сиденьи и опираясь рукой на подлокотник, безразлично смотрел на приведенных на суд преступников и без сомнений отправлял на плаху заслуживших смерть.
Он мало, но жестоко шутил, на середине приема очередных союзников в крепости мог встать и уйти без всяких объяснений.
Он перекатывал от скуки между пальцами синие магические огоньки.
Когда другие эльфы демонстративно ходили босиком по земле и говорили о временах Элвенана, Вэйрис со спокойным взглядом и силой Забытых разрывал врагов мощью Завесы.
Солас часто принимал его гостем у себя и охотно делился собственными знаниями, вновь и вновь удивляясь, как спокойно Лавеллан принимал его суждения, столь отличающиеся от всех долийских.
Как легко отрицал все фальшивые легенды.
Как прямо смотрел, пронизывая неестественно яркими зелеными глазами, что даже Ужасному Волку было трудно выдерживать взгляд.
Он восхищался Инквизитором, радовался близкой по времени душе и не мог выносить его одновременно.

Он знал, что дальше путь Лавеллана всегда лежит вверх, по винтовой лестнице башни, где его неизменно ждал тевинтерец.
Ни для кого уже не были секретом их отношения, но для Соласа оставалось тайной, как они вообще появились.
И он хмурился в спины магов, что в походах всегда шли рядом, чуть касаясь друг друга руками, переплетая пальцы, и тевинтерец часто склонялся к нему, что-то шепча, смеялся и порой специально задевал губами острые уши. Лавеллан что-то тихо отвечал, не отталкивал, и часто обращал на того взгляд своих горящих зеленым пламенем глаз.

Солас видел перед собой человека и долийца, но перед взором возникали совершенно другие двое, что были единым целым — проклятым, искаженным, изувеченным, безумным, кровожадным целым. Тем целым, что слизывало с пальцев кровь отдавших за них жизни и хохотало над горами трупов врагов, что разжигало от скуки войны, что вонзало ножи в Митал, когда та уже корчилась от боли.
Соласу трудно смотреть в лицо Инквизитору, потому что порой он видел там кривую ухмылку самого Фалон'Дина.

3. Танцы

Дориан видел, с каким ужасом и волнением носилась Жозефина по всему Скайхолду в преддверие бала императрицы. Найти портных для пошива праздничных костюмов, разобраться с приглашениями, подготовить группу для долгой дороги.
Сколько стоит взять рыцарей для охраны Инквизитора и приближенных, чтобы и достаточный уровень защиты обеспечить, и не предстать Орлею скорее прямой угрозой, нежели союзником?
Какие связи можно наладить на балу?
Какую выгоду извлечь?
Не говоря уже о, собственно, основной задаче Инквизиции на этом мероприятии: предотвращении убийства императрицы Селины и окончании гражданской войны в Орлее - но здесь больше работы было по части Лелианы.

Но, пожалуй, больше всего забот у леди посла вызывал сам Инквизитор, и едва ли Дориан мог укорять ее за это.
- Милорд, умеете ли вы танцевать? - держа лицо, спрашивает Жозефина, но полностью скрыть смущение и беспокойство у нее не получается — скорее, впрочем, она не особо пытается их скрыть.
Лавеллан сидит — иронично — прямо на полу библиотеки возле любимого кресла Дориана вместе с очередным древним талмудом по древней магии, и едва ли его что-то смущает в таком положении вещей.
Ярчайшее воплощение всех беспокойств посла.
Но даже на полу Инквизитор каким-то чудом умудряется держаться по-своему особенно гордо и величественно.
Жозефина же, кажется, едва удерживается, чтобы не начать ходить взад-вперед перед ними.
Вэйрис смотрит поверх страниц книги и с нескрываемой иронией изгибает правую бровь.
- Я долиец, всю свою жизнь провел в клане, путешествуя и избегая лишних встреч с людьми. Как ты думаешь, Жозефина, знаю ли я ваши танцы?
Дориан закатывает глаза и тяжело вздыхает. Вот всегда он так — вместо прямых ответов говорит злой иронией и сарказмом, не издеваясь в открытую, не пряча собственное презрение, но спокойно, будто так и должно быть, одевая природное высокомерие и насмешку в вежливые и неоднозначные слова.
И в этом одном «ваши» - все его отношение к роду человеческому.
И Жозефина еще сомневается, что он не будет блистать в Игре?
Леди посол качает головой.
- Милорд, тогда нужно срочно найти вам хорошего учителя. На балу не получится избежать танцев, это обязательная часть программы каждого подобного мероприятия, на вас будут все смотреть...
«На вас будут все смотреть».
Даже при Дориане эта фраза произносилась бесчисленное множество раз.
Не сказать, конечно, что они часто были не рядом в последнее время.
Лавеллан молчит, кладет книгу на согнутые и скрещенные в какой-то причудливой — долийской, видно — позе ноги и с задумчивостью смотрит куда-то перед собой.
Потом вдруг переводит взгляд выше, на Дориана, и выдает:
- Научишь меня танцевать?
Тевинтерец поперхнулся воздухом.
- Я?
- Ты.
- Но милорд... - начинает было возражать Жозефина, но долиец останавливает ее на полуслове коротким взмахом руки, даже не поворачиваясь в ее сторону.
Дориан смотрит вниз, в глаза Инквизитора. Смотрит ошалело, судорожно пытаясь вычленить из хаоса в голове нужные слова, аргументы, чтобы отказать.
Получается весьма печально.
- Не скажу, конечно, что я ужасен в танцах, - скрывая за усмешкой свою неловкую паузу, говорит он. - В Тевинтере я прекрасный танцор, но в том и дело. Об орлесианских я знаю исключительно на словах.
- Они так сильно отличаются?
Дориан пытается представить, насколько идиотом он должен сейчас выглядеть со стороны.
Признаться, он восхищался Лавелланом. Интересовался им. Обожал его. И едва ли все вышеперечисленное было для кого-то секретом.
Вэйрис был ему чужд каждой клеточкой себя. Не похож ни на что виденное им прежде. Был словно из другого мира, из далеких времен, изорванного и искаженного годами великого прошлого эльфийского народа.
Везде и всегда он был другим, отличался, выделялся.
И не Лавеллан был не к месту. Место было не к нему.
И порой это пугало Дориана.
Чаще всего пугало.
Потому что он сам чувствовал себя «не к месту». Не к аматусу.
Но сейчас, когда Вэйрис смотрел на него своими ненормально яркими зелеными глазами, смотрел открыто и со своей извечной высокомерно-насмешливой иронией, но в то же время с искренним недоумением, Дориану он больше казался маленьким ребенком, которого не научили еще каким-то взрослым важным вещам.
Вроде того, что тевинтерские и орлесианские танцы — не одно и то же.
- Не очень, - усмехнулся он, не отказывая себе в искушении протянуть руку и запутаться пальцами в белых, вечно растрепанных волосах. Лавеллан прикрыл глаза, довольно потянувшись к ласке. - Но, думаю, не смогу лишить тебя возможности лишний раз восхититься моими... талантами. В конце концов, мне тоже стоит узнать получше, как надо вести себя на балу. А то вдруг ошибусь и в приступе ностальгии по дому решу устроить какой-нибудь кровавый ритуал с парочкой гостей в роли жертв?
Оба слышали тяжелый вздох леди посла.

***

Дориан был прав во всех своих предположениях.
Лавеллан на балу блистал.
Прямая осанка, высокомерный и холодный взгляд на окружающих, завуалированные мнения и неоднозначные ответы. Каждый наклон головы, каждый шаг и каждый жест полон природной грации, спокойствия, уверенности и осознания собственного великолепия и превосходства, не наигранного и совсем не напускного.
Злой шепот и возмущения за спиной Инквизитора затихли мгновенно с первыми минутами пребывания оного на балу.
Идеальные движения и фигура, прекрасно сидящий торжественный красно-золотой камзол, приковывающий к себе взгляд зеленых глаз, спокойный и завораживающий голос.
Линии валласлина, острые уши, магия в крови и принадлежность к презираемой расе были тут же забыты и перестали считаться недостатками.
Халамширал был покорен.
Дориан видел это и слышал, разгуливая по коридорам и залам, увлеченно рассматривая воистину роскошный и неповторимый, сверкающий золотом дворец.
Сад и небольшие внутренние открытые дворы, впрочем, понравились ему еще больше.
К нему постоянно подходили гости, сами заводили разговор, интересуясь самыми разными вещами — от уже изрядно надоевших вопросов о «злом и страшном Тевинтере» и действиях, событиях Инквизиции до «А правда ли, что вы возлюбленный Инквизитора?»
Дориан улыбался, разговор поддерживал и, казалось, вполне охотно отвечал — изворотливо и увиливая, как и полагается.
Это так напоминало родной дом, что радовало и вызывало легкую тошноту одновременно.

Резко усилившийся у дверей в здание дворца шум голосов быстро дал понять, кто появился в саду.
Дориан с любопытством наблюдал, как Лавеллан лавировал меж гостей, спокойно кивая, коротко отвечая, задержавшись, впрочем, у трех дам, схоже одетых и скрывающих лица за идентичными масками.
Фрейлины императрицы, вспомнил он официальное приветствие Инквизиции в главном зале.
- Все кажется таким знакомым, - усмехается Дориан, когда Лавеллан заканчивает с ними разговор и, завидев его, подходит ближе. - Я почти жду мать с ее извечной критикой моих манер.
Вэйрис чуть изгибает брови.
- И что было бы тогда?
- Одного мага вытаскивали бы с бала за ухо, само собой.
- С трудом могу вообразить такое.
- Просто представь, что мне пять лет. Мать всегда так и делает.
Дориан замечает, как на них косятся все вокруг. Замечает, как Лавеллан делает незаметный шаг чуть ближе. Замечает, как начинает улыбаться сам.
- Неужели так все похоже на Тевинтер?
Он пожимает плечами.
- Та же двуличность, изящные уловки, канапе... Не хватает только парочки рабов и ритуала магии крови, - Дориан вспоминает, как шутил об этом незадолго до бала. - Но вечер только начался.
Ему удается уловить мелькнувшую на миг улыбку Вэйриса, после чего тот с совершенно серьезным выражением лица смотрит на него.
- Я ожидаю проверки моих танцевальных навыков позже.
Дориан не показывает, что в животе сладко скрутило.
Неделю под пристальным контролем Жозефины он помогал Инквизитору освоить искусство танца, подстраиваясь под орлесианские требования, которые поясняла леди посол. Вэйрис же, как и всегда, был блестящим учеником, схватывая все на лету, а природная грациозность эльфийского народа и лично самого Лавеллана еще больше ускоряла процесс обучения, и Дориан откровенно наслаждался зрелищем все время «уроков».
- Танец великого Инквизитора со злым и ужасным магистром на глазах у всей публики? Как шокирующе!
Лавеллан меняется в лице: брови — смоляные, в отличие от белоснежных волос - изгибаются в фирменном «я-задумал-что-то», усмешка трогает его губы.
Он делает шаг, еще один, вставая невыносимо и вопиющим, запретным образом близко — Жозефина бы потеряла сознание от такой наглости и пренебрежения всеми правилами приличия. Смотрит глаза в глаза, не отводя взгляд и шепчет в губы:
- Я могу придумать куда более шокирующие вещи, которые можно сделать со злым и ужасным тевинтерским магистром.
Нужно было отойти, потому что слухи о «Инквизитора околдовали» все еще живут и процветают даже в стенах крепости, не говоря уж о благочестивом верующем Орлее, потому что аматусу же будет хуже.
Но, демоны его раздери, кто сейчас посмотрит на них и будет продолжать думать, что это Дориан спровоцировал и заколдовал, а совсем не наоборот?!
Потому что сейчас именно в глазах Инквизитора — вызов и жадность, именно он стоит-почти-прижимается, именно он чуть склонил голову набок, открывая голую и столь соблазнительную смуглую шею, предлагая-издеваясь.
Но Дориан не был бы Дорианом, не прими он вызов.
Поднимая правую руку, через ткань камзола он едва касается бока Вэйриса, ведя по ребрам, талии, останавливаясь у выступа тазовой косточки и обводя ее пальцем.
Он успел выучить его тело достаточно, чтобы знать, где и как нужно было действовать, чтобы вызвать необходимую реакцию. И потому с удовлетворением отметил пронзившую его легкую дрожь и чуть сбившееся дыхание.
Склонившись ниже к лицу Лавеллана и почти касаясь с ним носами, он усмехается.
- Какой наглый и непослушный ученик. Видимо, мне придется строже спросить с тебя все полученные знания.
Последний раз проведя по талии долийца, он нехотя отстраняется и усмехается.
- Но позже, Инквизитор. Сейчас у вас есть другие дела, не так ли?
Вэйрис коротко выдыхает и мгновенно возвращает себе привычную холодность взгляда и жестов. Коротко кивает.
- Верно. Увидимся позже.
И лишь отвернувшись и сделав пару шагов в сторону дверей в здание, после затихшего первого звонка, оборачивается и говорит через плечо:
- Постараюсь не разочаровать, учитель.
И он не разочаровал.